Альрауне - рецензия на фильм Кто-нибудь видел мою девчонку?
Альрауне
"Кто-нибудь видел мою девчонку?" - Россия - 2020 - Ангелина Никонова, Карина Добротворская
***
Сергей и Кира считались красивейшей парой богемного Петербурга начала девяностых. Интеллектуалы, до смерти влюблённые друг в друга и кинематограф. Но счастливая романтическая история обернулась жёсткой драмой. Она сбежала в другой город, в другую жизнь, в другую любовь. А он остался один и умер вскоре после развода. И только спустя семнадцать лет добившаяся всего Кира осознаёт, что нет у неё больше шансов на счастье, поскольку сердце её навеки отдано Сергею…
***
Ах дамы, господа,
Позвольте нам начать
И пьесу показать
Про смерть и про любовь…
И кто кого любил,
Уже не разобрать.
И кто кого убил,
Не нам уже решать…
Агата Кристи – Убитая любовь
«Кто-нибудь видел мою девчонку?» снят по книге, основанной на перипетиях личной жизни её автора. Это биография? Нет, художественно обыгранные мемуары. Более того, писатель – женщина, а сценарист и режиссёр одно лицо и тоже женщина. Произошла двойная последовательная мифологизация реальных событий и отношений. Правды не найти, как у змеи ног. Фильм дважды продукт женского творчества и уже потому получил своеобразные акценты, интерпретацию и подачу материала. Конкретно здесь, в произведении любовной тематики, данные обстоятельства пошли ему только на пользу.
Любовь сложна и сама по себе. Когда историю любви пишет женщина, она даже не ставит себе цель разобраться, ей важен сам процесс. Это от мужчины можно ждать причины и следствия, правых и виноватых, награду и возмездие – пусть даже это только его версия. Здесь такого не будет. Будет фрагментарный ретроспективный сюжет, тасующий давно прошедшее прошлое и устаревшее настоящее. Будут воспоминания, грёзы и несбывшиеся планы. Будет женщина в кинотеатре, смотрящая и показывающая кино про саму себя. Но цельной и внятной истории с началом и концом, увы, не будет.
Я знать не знаю ни Ангелину Никонову, ни Карину Добротворскую, ни прототипов использованных ими персонажей. Они меня тоже не знают. Мне тут гораздо более симпатичны Анна Чиповская – как ни странно, именно в одежде – и Виктория Исакова топлес. Абсолютно нормальная для мужчины ситуация. Меня, мягко говоря, не интересует, кто в мире реальном стал предателем, кто сохранил честь, и кто был карлик с топором. Любовь давно убита, описана и выставлена в кинотеатрах на позор, а вот фильм получился действительно интересным. Говоря о его действующих лицах, их поступках и отношениях, я буду иметь в виду лишь вымышленных персонажей и ничего больше.
***
Ты не умрёшь раньше, чем я,
Ты проживёшь тысячу лет.
Сердце мое, рана моя,
Девочка-яд, девочка-смерть…
Девочка-яд, девочка-смерть,
Если бы взять и посмотреть,
Что там внутри с той стороны,
С той стороны, где твои сны…
Агата Кристи – Альрауне
В фильме использована внешняя точка зрения. Автор – а вместе с ним и зритель – размещаются вне сознания главной героини и не имеют доступа к её внутреннему миру. Для экранизации женского любовного романа в ста письмах такой подход сам по себе уже не тривиален. Иллюзия объективности и неявный драматизм, вероятно, не понравятся фанаткам книги – зато неожиданно привлекут внимание и удержат у экрана мужчин, готовящихся стоически перетерпеть совместный с женой просмотр очередного российского «мыла». Как ни удивительно, ничего мелодраматического здесь и в помине нет.
Вместе с тем в фильме нет и всеведущего автора. Он одновременно и знает о происходящем меньше каждого взятого отдельно персонажа, и, переходя вместе с камерой от одного к другому, получает несравненно большие кругозор и возможности для сопоставления и анализа. Получается кинематографический аналог несобственно-прямой речи. Каждая сцена, каждая фраза двойственны в представлении, смысле и оценке: от участника, непосредственно вовлечённого в происходящее, и от стороннего наблюдателя. В сюжете этот приём дополнительно усложняется тремя ипостасями главной героини, пытающейся понять и преподать себя.
Всё завязано на Кире: худенькой амбициозной девушке, успешной бизнес-вумен в самом соку и загадочной женщине в кинотеатре. Первая устремлена в будущее, вторая в плену у прошлого, а третья будто знает о существовании книги и экранизации, читателей и зрителей. Событийный пласт целиком отдан той самой «девчонке». Матрона по-европейски делает вид, что её жизнь удалась, из последних сил удерживая дверцу пресловутого шкафа со скелетами и призраками. Фигура в кинотеатре занимает меньше минуты экранного времени, и роль её не ясна. Она переводит реальные события в художественный вымысел? В условность? Какое тогда условие, с кем условленность? Кому по ту сторону экрана предназначена финальная сцена?
***
Засыпает ветер в облаке, умирает сила.
Тает пуля и летит во сне, где её носило.
Не буди её, успокойся ты, моё горе.
В этом сне она улетела в облака – дура…
Небо в дырах, звёзды в решете, не пылит дорога.
Одиноко пуле в темноте, ищет пуля друга.
Не буди меня, успокоилась моя пуля.
А во сне она улетела в облака, дура…
Агата Кристи – Пуля
Первые сцены фильма знакомят с холёной и весьма обеспеченной дамой, обосновавшейся неподалёку от Елисейских Полей, но почему-то мечтающей об Элизии. Всё вроде у неё есть, но всё же чего-то не хватает. Оказалось, что жизненно необходимого. Даётся романтическая затравка в виде письма любовнику и спешащего к неверной встревоженного мужчины – и тут же представления зрителя рушатся, как карточный домик. Как долгосрочное многоходовое планирование Киры, что понимашь позднее, когда действие отматывают на семнадцать лет назад. На всякого мудреца довольно простоты, а совершенство таит непоправимый изъян, с которым приходится мириться. Перфекционистка Кира мириться ни с кем и ни с чем не хочет.
Хищная молодая самочка желает любовь и карьеру и побольше. Она жёстко, но нежно берёт Серёжу-киноведа за яйца и… упс, не может родить. Винить некого, раз сама «виновата». Кирочка рычит и прилагает все усилия, чтобы обыграть в лучшем виде создавшееся положение, но перегибает палку. Маменькин сынок находит запись «интервью», кое-что понимает и, за неспособностью к мужскому поведению, включает режим обезьяны-самца. Куда податься бедной женщине, раз все её не так поняли? Правильно, сменить имидж, художественно напиться а-ля франсе и встать в коленно-локтевую позицию перед следующей дичью. Древняя поза оказалась более продуктивной во всех смыслах, но Максим неуправляем и – вот позор! – сам пытается манипулировать. Прижав уши и нервно подёргивая шкуркой, кошечка гордо удаляется в прекрасное далёко. Занавес.
Спустя семнадцать лет лестница голов и головок пройдена, и Кира в дамках. Положение в обществе и очередной дилдо по имени Серёжа. Змеиное шипение: «Язык тебе откушу!» – в лучших традициях «Но только не говори мне» Н. Ветлицкой. Осталось написать житие кающейся грешницы. Голодная волчица и сытая львица уступают место творческой женщине, влюблённой в «того самого» «одного-единственного». Сильной и цельной личности – не чета мужикам, что ищут утешения в алкоголе, наркотиках, фантазиях и бабьих коленях. Подобно Альрауне Г. Эверса, Кира кружит головы, способна приносить удачу и богатство. Увы, её роковая красота проклята, совершенство порочно, и слабых ждёт смерть. Увы, она сама – наивная, размахивающая руками девчонка, строящая воздушные замки… Всё, сейчас разрыдаюсь. Нет, пойду лучше пописать.
***
Но где-то там внутри себя
Боишься ты меня, меня.
И любишь ты меня, меня,
Как я тебя, как я тебя.
Люби меня, как я тебя,
Как любит ангела змея,
Как любит ангела змея,
Как я тебя, как я тебя.
Агата Кристи – Альрауне