Баллада

БАЛЛАДА

«Рыцарь мой,

Не пугайся слов моих…»

(Аффинаж. На двоих)

Туман серебристый в долине,

Дыхание звёзд в вышине.

Овеяны холодом стылым

Немые деревья во мгле.

По гулкому влажному лесу

Я еду, и конь подо мной

Волнуется. В дали белесой,

Где чаща смешалась с тропой,

Я вижу молочные вихри,

Здесь воздух горит серебром,

Деревья вздохнут – или вскрикнут –

И что-то шепнёт тебе: стой! –

А конь вдруг замрёт и ни шагу

Вперёд не захочет ступить.

Всё дышит серебряным ядом,

Всё рвёт мою красную нить.

Слезаю с коня, стиснув зубы

(Так старые шрамы болят),

И ветви корявые грубо

Мой плащ цвета мглы теребят –

Дерут, будто старые ведьмы,

Их пальцы в шершавых узлах,

Тумана сгущаются сети,

Мне в сердце впивается страх.

Что было вчера? Я не помню.

Зачем я пришёл в этот лес?

Быть может, кровавая бойня,

Коварный манёвр, перевес?

Быть может, из древнего храма

Мне жрец пожилой поручил

Добыть аромат фимиама,

Достать драгоценный потир?

А может, прекрасная дама

Её умоляла спасти?

Прекрасная… Я застываю

В туманной белесой сети,

И холод змеиный вползает

Мне в каждую жилку плотней,

И шепчет: «Как будто не знаешь,

Что худшим ты был из людей?

Глупец. Не играй в благородство –

Ведь ты ничего не забыл.

Ты чёрная чаша уродства,

Предатель всего, что любил.

Обманом и хитростью дерзкой

Своих одолел ты врагов,

Во имя игры богомерзкой

И скуки – бесчестил богов,

Ты женщин менял, как игрушки,

Ломая одну за другой,

Ты их свежевал, словно тушки

Зверей: от охоты – убой.

Ты мразь, растерявшая смыслы

В бессмысленных играх ума,

Глумливо смеялся над истиной,

Приелось познание зла,

И всё тебе в жизни приелось,

Лишь разве что песня чернил…

Но нет – и она изболелась

Избытком твоих тёмных сил.

Ты дар свой святой сделал тоже

Сосудом пустого греха.

Вопросы тебя не тревожили,

Пока вдаль тянулась строка.

И души людские, как бабочки,

На мёртвых порхали листах.

Ты их на иголки насаживал,

Любуясь трофеем в стихах

И прозе – гордился, высмеивал,

Игрушки свои презирал,

Претили и вина, и оргии,

Ты часто и больно скучал.

А то, что тебя искалечило,

Осталось на илистом дне.

Но, зная свою изувеченность,

Ты встретил любовь по весне.

Красивая, жуткая, подлая

И хищная прозелень глаз.

Ты ей сто миров бросил под ноги,

Она отвергала, смеясь.

Стихи ей, шелка, горы золота,

Горячечный бред до утра,

А ей – на постель с каждым конюхом,

А ей – примитивней игра.

Сначала горела и плакала,

И исповедь горько лилась.

Потом – тебя даром не надо ей,

«Плевать, мне плевать, мне плевать!

Ты только плати – и неважно мне,

Что можешь ещё ты мне дать?»

И ты ей платил, ты купил её,

Ты с ней подписал договор.

Потом отпустил – проигравший всё,

Остались лишь страсть и позор.

И вот, одержимо тоскующий,

Её получил письмецо,

И бешено кружится улица,

И видишь родное лицо.

Потом – унижения прежние,

Потом – новоявленный ад.

Что думаешь – умер ли, пережил?

Хотя – есть ли разница?.. Сад

Эдемский за лесом с туманами

Иль ада пылают круги –

Неважно; всё с теми обманами

Покончено. Просто беги.

Она ведь ничтожна, как все они.

Пустая и глупая самка.

Что видел, что воспевал ты в ней?

Обычная пешка, не дамка.

И если мы даже не умерли,

Уже не имеет значения.

Чернила, туман и безумие.

Безумие. Предназначение…»

Сияние вдруг за деревьями –

Горит, обжигая глаза.

Серебряно-пламенно-белое –

И нежные голоса.

Смех эльфов, как звон колокольчиков?

Над ухом игривый вздох?

Иль пляски разнузданных демонов

В шипах бело-красных цветов?..

Не день и не ночь – мгла белесая,

И я поднимаю глаза.

И ты – как паденье отвесное,

Падение в небеса.

«Мой рыцарь, так долго ты шёл ко мне.

По кругу бродить тяжело.

Всё кажется – словно в бессоннице,

Сквозь мутное видишь стекло.

Теперь не осколки туманные,

Теперь – величавый витраж.

Ну что ты так смотришь, мой болезный?

Быть может, хоть руку подашь?..»

Я плачу – распятый, беспомощный, –

К твоим припадая ногам,

В глазах твоих волн многоточия,

И море мне бьётся в окно…

Потом – просыпаюсь. Три ночи.

Звонок на мобильный.

Алло.