Диковинные недуги как один из аспектов телесности в СЛР
Когда ещё уместно вспомнить о болезнях, как не в зимние холода. Сегодня я хочу поразмыслить, как тяжкий недуг становится приёмом телесности и конструирует сюжет натуралистичного любовного романа, особенно в жанре психологической драмы :)
1) Начнём с моей любимой одноглазки, красавицы Варвары ("Наглая скромница в моей постели: упущенное счастье", диагноз: монокулярное зрение вследствие нарушения внутриутробного развития). Ясное дело, у девушки комплексы. Но - студентка Барби не терпит жалости, везёт на себе нешуточную нагрузку, рискуя единственным глазом, и... получает мужчину, который смотрит на неё поверхностно, не желает знать правды о ней, видит "только половину" от неё - как если бы сам обладал только пятьюдесятью процентами "внутреннего" зрения. Весь роман мы вместе с Барби ждём, когда любовь её жизни прозреет, – ведь слеп, по факту, оказывается именно Стас. При этом у матери Барби - Альбины - боковой амиотрофический склероз, полный паралич, в том числе речевых органов; болезнь не только запирает разум матери внутри отказавшего тела, но и замыкает уста дочери: она никогда не посмеет сказать больной матери правду, которая способна подкосить и без того хрупкое здоровье умирающей. Обездвижившая болезнь - метафора ограничений, наложенных на откровенность родителя и ребёнка; каждая из героинь заперта в одиночной камере своего кошмара внутри собственного тела.
2) Юлия Мехнецова ("Зачем ты меня искала?") болеет тяжким недугом уже пять лет, врачам не удаётся диагностировать первичное заболевание, приводящее к тотальной слабости и невозможности полноценно функционировать буквально всем органам и системам. Диагноз: подозревается редкий вид аллергии на определённый тип выхлопного газа. Взбалмошная Юлия позволяет болезни моделировать свою личность: озлобившись, вершит самосуд над непрофессиональной медсестрой, вертит людьми, как пешками, осаждает мужчину. Её нельзя так уж винить – слишком многое она пережила; но как её болезнь остаётся загадкой – так остаётся загадкой и сама личность Мехнецовой для её любимого. В организме Юлии происходит что-то совершенно непостижимое – точно так же, как в её жизни, в её сердце и голове.
3) Людмила (диагноз: рассеянный склероз, разрушение миелиновой оболочки мозга) и Марк (диагноз: гемохроматоз 1-го типа – синдром перегрузки железом) – герои романа "Не только любовница", и болезни тоже аллегорически характеризуют их жизнь. Склероз сковывает движения Людмилы так же, как много лет она ограничивает собственные душевные порывы и желания рамками, придуманными ею же; кровь Марка же при этом перегружена железом – как сам он перегружен нереализованными желаниями настоящей любви и страсти. Оно копится и копится – того и гляди, прорвёт (и, конечно, прорывает).
4) Артемий ("В жёны консулу") поимел кучу диагнозов, провалявшись с осложнениями годик в больничке: паротит эпидемический, орхит, менингит, миокардит. Как же такие осложнения повлекла у взрослого банальная вирусная "свинка"? А всё потому, что Завельский всю жизнь вёл себя, как самая настоящая свинья. Вот ему и отстрелило: менингит – по башке, где роились недостойные мыслишки; орхит – по яйцам, творившим непотребные делишки; миокардит – по сердцу, не умеющему чувствовать. Едва выжив, Артемий выходит из больницы обновлённым: он жаждет начать новую жизнь, просто пока не знает, как.
5) Герман Степной ("Отчаянная помолвка") имеет колобому обоих глаз, которой стесняется, - а стесняться-то не следовало бы: ведь при этом он обладает безошибочным внутренним зрением, в отличие от своей ясноглазой запутавшейся фиктивной жены.
6) Как видно, болезнь у меня всегда – иносказание. Так что закончим мы (парадокс) в некотором роде оптимистично – старым добрым инфарктом: конечно же, это привычная и где-то даже пошловатая метафора разбитого сердца. Старик Петров ("Я не скажу, кто твоя мама") пережил удар два раза - потеряв дочь и любовь своей жизни; профессор Герасимов ("Я - не Лариса") восемь месяцев провалялся с последствиями обширного инфаркта, узнав страшные тайны покойной жены. Примечательно, что обоих своих инфарктников я назвала Всеволодами – словно обещая мученикам, что они в итоге доживут-таки до финала и будут, в соответствии с собственным амбициозным именем, "всем владеть", чем заслуживают. Уж такую надежду я заключила для героев в имени "Всеволод" :))
