Домой

Жизненный рассказ, немного запоздавший к Дню Влюблённых

***

Всё было плохо. Не плохо, а очень даже паршиво.
Левый глаз большим белым яблоком висел на длинной кровавой верёвочке и постоянно подпрыгивал, пружинил, ударялся и отскакивал от небритой щеки.
Но не он беспокоил Илью.
Немного болела грудь, от удара кувалдой рёбра перемешались, сломанные, они превратились в решётку, сквозь которую со свистом и с огромным трудом прорывалось дыхание.
Впрочем, болела грудь не так сильно.
А вот рука, вывернутая в месте открытого перелома на сто восемьдесят градусов беспокоила немного больше.
Гораздо больше, чем хотелось бы.
В раскрытый зев разрубленного черепа попадали капли дождя и стучали по открытому мозгу.
"Или, может, они стучатся, хотят попасть внутрь?" - подумал Илья, а потом вслух начал считать ступени:
- Раз.. Два... Три...
Едва державшиеся выбитые зубы выпадали белыми комками через рассечённую губу при каждой произнесённой цифре.
Он толкнул дверь и с трудом миновав коридор, попал в гостиную. Она сидела на дорогом диване и смотрела телевизор. Мельком взглянула на него:
- Что случилось?
- Просто подрался.
- Я так и поняла. Борщ на кухне.
- Спасибо, - едва слышно прошептал он и, держась за стенку, сделал первый шаг туда, откуда так вкусно пахло.
И тогда она спросила его. Спросила самую важную для неё вещь на свете, на тот момент:
- Петренко, мне надоело уже быть твоей кухаркой. И стирать за тобой, и гладить. И жить я так больше не хочу! Ну, два года, сколько можно, а? Хватит уже увиливать! Мы когда-нибудь поженимся, Петренко? Что молчишь?