Джаз и чувственные танцы в романе «Сёрфер. Запах шторма»
«В кафе «У Виктора» оживлённо. Вечеринка в разгаре: музыканты – участники джаз-фестиваля вместе импровизируют в свободном стиле, устроив джем сейшн.
Расслабленно полулежим вдвоём среди подушек дастархана, курим кальян и пьём разрекламированный спутницей Алексея травяной чай из сбора крымских трав. Я уютно разместилась между колен Кира, прислонившись к его груди. Лёша и Марина танцуют под вибрирующую внутри помещения музыку.
Я здесь впервые. Этот зал кафе в виде полуоткрытой веранды почему-то напоминает мне палубу корабля, а красная в лучах подсветки крыша – алые паруса. Все конструкции и опоры лёгкие и воздушные. Недалеко от нас небольшая сцена в виде невысокого постамента.»
Всем привет!
Выше процитировала начало 4 главы из моего романа «Сёрфер. Запах шторма»
Кто уже читает, успели заметить, что 3 и 4 главах много джаза, танца и эротики. Ведь действие разворачивается во время джазового фестиваля в Коктебеле и для героев вместе с читателями звучат прекрасные песни питерской группы «Billy’s Band».
Поэтому в блоге сегодня решила выложить не только несколько визуализаций интересных локаций и цитат из книги на тему джаза и зажигательных танцев под одну из песен группы «Billy’s Band», но и ссылку на песни добавить для пущей атмосферы https://vk.com/audios-198956451?section=playlists&z=audio_playlist-198956451_1 (ссылка ведет на музыкальный альбом моей авторской группы в ВК, там все песни которые «звучат» в 1 томе романа в тексте и эпиграфом к каждой главе).
Обязательно их послушайте! Они очень необычные и красивые!
*****
Отрывочек из книги под песню Billy’s Band «Блюз засушенных фиалок»
Лежат в краю дороги,
Затоптанные в грязи,
Засушенные фиалки,
Как символ ушедшей любви.
Хриплый голос вокалиста несётся со сцены музыкального фестиваля в старом парке аттракционов. Романтичная дурочка снова полностью завладела мною, и мне хочется, чтобы этот вечер продолжался как можно дольше. Чтобы как можно дольше он обнимал меня за талию, прижавшись к моей спине, и покачиваясь вместе в тягучем ритме медленного блюза. И как можно дольше мною владело это необыкновенное состояние расслабленной романтической неги. Но у него свои планы. Кир принимается целовать моё плечо, продвигаясь от него к шее и поднимаясь выше.
Вчера была здесь лужа,
А море - позавчера.
Засушенные фиалки
Давно накрыла волна.
– Не пора ли нам пойти к тебе? – лёгкое покусывание мочки уха.
Как приятно!
– Ммм, давай ещё побудем здесь.
– Испытываешь моё терпение? – рука соскальзывает с моей талии ниже.
– Нет. Просто откладываю удовольствие заполучить новые синяки на запястьях.
На пляже, у самого моря,
Они лежали вдвоём.
Засушенные фиалки
Напоены этим теплом.
– Удовольствия нельзя откладывать! Ими надо наслаждаться, лимончик, – проникает под подол платья, поглаживает бедро.
– И всё-таки, я хотела бы остаться здесь, ещё какое-то время, – возвращаю руку обратно.
– Нет, ты точно надо мной издеваешься!
– Тебе от меня только это нужно?
– А тебе от меня нужно что-то другое? – вкрадчиво мурлычет мне на ухо он.
А люди проходят мимо,
И им не хватает тепла.
Засушенные фиалки
Давно накрыла волна.
– Чёрт, Кир! Ты можешь хотя бы ненадолго создать иллюзию романтики? Всем девушкам нужна романтика, не только секс. Даже на курорте.
– Вчера ты была более сговорчивая. Так зачем терять время сегодня?
– Ты невыносим. Надо было остаться с Радиславом.
Эту любовь уже не вернуть,
Любовь ушла навсегда,
А память - вино, и должна утонуть,
Живые цветы накрыла волна.
Накрыла волна.
– Ну, ты сейчас со мной. Значит, перспектива новых синяков тебя привлекает больше, чем невнятные прогулки при луне и накуренные поцелуи, – усмехается.
– Так! Ещё одно слово и я уйду!
– Лааадно, лааадно! Молчу, – тянет примирительно, выпуская меня из объятий и закуривает.
Но память не искалечишь,
Всегда остаются следы,
Засушенные фиалки,
Как символ ушедшей любви.
– Покажи мне свои синяки, – произносит тихо после пары затяжек.
Сдвинув рукава, вытягиваю руки вперёд, демонстрируя во всей красе «отпечатки», оставленные его пальцами.
Протяжно присвистывает, осторожно подхватывает запястья, наклоняется к одному из них и нежно целует синяки, один за другим. И это выбивает меня напрочь из всех событий дня после пробуждения сегодня и возвращает к моменту в трейлере, когда его губы замерли на моей шее, там, где неистово бился пульс; к тому поцелую у подножия Хамелеона на рассвете; и к недавно сказанным на пляже словам.
А люди проходят мимо,
И им не хватает тепла.
Засушенные фиалки
Давно накрыла волна.
Он поднимает голову, замечает эту смесь эмоций в моих глазах, резко отпускает мои руки и снова кривит губы в усмешке.
– Ничего, до свадьбы заживёт!
Ну, что за человек! Бесит!
Эту любовь уже не вернуть,
Любовь ушла навсегда,
А память - вино, и должна утонуть,
Живые цветы накрыла волна.
Накрыла волна.
*****
Отрывок из книги под песню Billy’s Band «Я не стеклянный», когда герои залезли в салон старого пассажирского самолёта, который стоит в Коктебеле за сценой джазового фестиваля.
«Возвращаемся в пассажирский салон. Со сцены фестиваля звучат первые аккорды следующей песни. Самолёт заполняется звуками ленивого блюза.
Я не стеклянный,
Не деревянный, - вступает всё тот же хриплый голос вокалиста.
– Страна вандалов! Ни одного кресла целого во всём салоне нет! – эмоционально восклицает мой спутник.
– Вон там в середине, я, кажется, видела парочку почти целых, – указываю вперёд и влево.
Я не графитовый,
И не победитовый,
Он отпускает мою руку и, подсвечивая себе фонариком, добирается до этих кресел. Пока он идёт, пучок света выхватывает стену конца салона в хвостовой части, перед выходом к туалетам. Надписи по обе стороны открытой двери обращают на себя внимание. С левой стороны белой краской на стене написано «Я тебя» и нарисовано чёрное сердце с чем-то напоминающим кляксу или звезду в середине, с правой «Люблю». На ряде сидений, установленных вплотную к стене, ниже под «Люблю» различаю ещё одно слово – «Крым». Чётко видно только первые две буквы «Кр», две следующие начертаны прямо на спинках и уже сильно потускнели от времени. Поэтому в целом всё это бросается в глаза как: «Я тебя люблю».
Полная разруха и треш внутри старого самолёта со стенами «кричащими» о любви».
Улыбаюсь своим мыслям, но Кир, кажется, совсем не обращает внимания на эти слова. Его в данный момент интересуют только кресла.
– Действительно, почти целые.
Не позолоченный,
Ржавый и сточенный.
– Боюсь, только, если на них сесть, они сразу и развалятся, – предполагаю, переведя взгляд с надписи на него.
– Посмотрим, – упирается коленом в ближайшее, кладёт фонарик на соседнее, обеими руками хватается за спинку и несколько раз подпрыгивает на сидении.
Я не титановый,
Не марципановый,
– Смотри-ка, не развалилось! – усаживается в кресло, опустив подлокотники.
– Какое энергичное испытание на прочность! Ты на нём в космос лететь собрался? – хихикаю я, – Удобно?
– Вполне.
– И что дальше?
Не пластилиновый,
И не поролоновый.
– Дальше? – некоторое время молча разглядывает меня в полумраке, скрестив руки на груди, и, задумчиво поглаживая пальцами подбородок, словно взвешивает свои дальнейшие слова.
– Эта разруха вокруг чем-то возбуждает. Тебя тоже?
– Возбуждает? Да что тут может возбуждать, Кир?
– Тебе тут не нравится?
– Абсолютно! Здесь не комфортно до дрожи.
Резано-колотый,
Чёрствый и стоптанный.
– Хм. Интересно, а ты можешь покинуть свою зону комфорта? Представь, что это салон самолёта, терпящего крушение, и мы – единственные пассажиры на борту.
– И что? – хмурю лоб, в попытке понять логику его слов.
Я – эбонитовый!
Я – эбонитовый!
Я – эбонитовый! - наконец, найдя подходящее определение, вновь и вновь ритмично хрипит вокалист.
Яркий луч фонарика освещает меня, по-прежнему стоящую в начале прохода пассажирского салона. Прикрываю рукой глаза, защищаясь от слепящего света.
– Ты похожа на светящегося ангела среди мрака и разрухи в этом белом платьишке, – очень медленно произносит он и, выдержав короткую паузу, добавляет, – Раздевайся!
Я – эбонитовый!
Я – эбонитовый!
Я – эбонитовый!
Удивлённо замираю на месте. Это слово, сказанное таким спокойным и уверенным тоном, с еле уловимыми властными нотками, производит на меня странное подчиняющее действие, и моментально заводит. Постапокалиптическая обстановка разрухи вокруг добавляет градус напряжения. Снова обуревают противоречивые эмоции. Это одновременно и раздражение, и протест, и сильное волнение, и желание подчиниться. И весь этот коктейль чувств оказывает удивительно бодрящее действие.
Вдруг, в голове словно срабатывает переключатель. «Расслабься и живи в гармонии с океаном» – вспоминаю, услышанную за последние сутки дважды фразу. И я расслабляюсь. Без лишних слов и возражений подхватываю руками платье, снимаю его и вешаю на спинку одного из кресел, чувствуя, как внутри меня разливается возбуждение.»
Дальше очень яркую и чувственную эротическую сцену читаем тут https://litmarket.ru/reader/syorfer-zapah-shtorma-1 в главе 3, часть 2.
Очень яркий отрывок под песню Billy’s Band «Давай простим друг друга»
«На сцену «Виктора» выходит мужчина в чёрном мешковатом костюме, с небрежно засученными рукавами, чёрной шляпе, сдвинутой слегка набок; с ярко рыжим, в свете софитов, контрабасом в руках. Музыканты начинают играть вступление, пока он, поставив рядом тяжёлый инструмент и прищёлкивая пальцами правой руки, бесподобным хриплым басом произносит.
– Добрый вечер!
В зале звучат шумные аплодисменты.
Вот это да! Какое совпадение! Снова эта группа, которая совсем недавно играла на джаз фесте, когда мы были перед сценой и в самолёте.
– Влюблённость и страсть – истерики дьявола, друзья мои. – продолжает он, медленно, с равномерными паузами, – Они обычно немного дезориентируют человека. … Любовь – медленная и ровная - от Бога, я полагаю. … Влюбляешься в человека, которого не знаешь. … А любишь того, кого знаешь как себя самого.
Ты - бездонное море.
Я - ветер и облака.
Я - щепотка горя
В бочке добра … – начинает петь, слегка пританцовывая и отстукивая пальцами по корпусу контрабаса.
Этот размеренный рваный ритм песни заставляет меня немедленно выползти из плена мягких подушек дастархана, встать на ноги и начать еле-еле раскачиваться на месте, щёлкая пальцами в такт.
Ты - вольное синее небо.
Я с тобой становлюсь глупцом.
Короля ты делаешь нищим,
А нищего – королём.
Добавляю к движениям тела плавные изгибы и покачивания бёдрами. Подхожу ближе к сцене, где играют музыканты.
- Даа! Ааауу! Оуу, еее!
К ритмично-рваному музыкальному проигрышу, добавляется накал аккомпанемента вступившей электрогитары. Эта музыка, с монотонно повторяющимися аккордами струн контрабаса и аккордеона, качает меня. И этот образ солиста, такого – немного разгильдяя. Весёлый гитарист, подпрыгивающий в мешковатом белом костюме слева, своей шапкой пушистых кудрявых волос напоминает клоуна. Лысый аккордеонист в чёрном костюме справа, напротив, весь серьёзен и драматичен. Больше никто не танцует. Закрываю глаза и продолжаю медленно двигаться в танце, дополняя его рваными движениями плеч и головы.
К моменту, когда Кир возвращается назад, у меня появляется своя небольшая группа поддержки. Среди посетителей у барной стойки раздаются ободряющие возгласы молодых людей. Они весело координируются, и начинают прихлопывать ладонями в такт музыке. Замечаю, как мой сёрфер, отыскав меня глазами в зале, останавливается сбоку от сцены. Скрещивает руки на груди и просто стоит, наблюдая.
Червь прощает плугу,
Зеркалу – глаза.
Но, память ходит по кругу.
А ты сможешь простить меня?
Улыбаюсь и маню его пальцем к себе. Он улыбается в ответ, но остаётся стоять на месте. Да, чтоб тебя! А почему бы немного не похулиганить? Продолжая танцевать, медленно приближаюсь к нему.
Мне хочется, чтобы ты знала:
Я останусь таким иногда.
И, ты знаешь, горбатого правит
Лишь могила и то не всегда.
Останавливаюсь в шаге напротив, продолжая двигаться под музыку. Глядя ему прямо в глаза, запускаю ладонь под край белого кардигана и, ведя пальцами вдоль тёплого упругого торса, обхожу вокруг.
Мы никогда не поймём друг друга.
Мы никогда не найдём друг друга.
Давай просто простим друг друга
За завтра и вчера?
На последней фразе ненадолго прижимаюсь спиной к его груди, игриво заглядываю в глаза, и, тут же отстранившись, делаю несколько шагов прочь, ритмично покачивая бёдрами.
Давай простим друг друга?
Давай простим друг друга?
Кир всё же ведется на мою провокацию, обхватывает меня за талию, тянет назад, и я буквально впечатываюсь спиной в широкую грудь.
Давай просто простим друг друга?
За завтра и вчераааа! Оуаа!
Одна рука моего сёрфера соскальзывает на бедро, поверх тонкой ткани платья и, мягко толкнув его в сторону, задает направление парного движения. Он подхватывает мой рвано-чувственный стиль, прижав свои бёдра к моим, и довольно умело начинает вести танец.
Снова тот же музыкальный проигрыш.
- Ееее! Ооу! Ха-ха! – неистовствует вокалист, «клоун»-гитарист дёргает головой, наскакивая одной ногой на звуковую колонку на краю сцены. Даже нордический аккордеонист принимается эмоционально расхаживать по сцене.
С радостью и наслаждением следую его ритмично-рваным движениям. Наши тела сливаются в размеренное колебание одного маятника. Весь остальной мир вокруг превращается в туманный фон. Остаётся только этот музыкальный такт, отсчитывающий уходящие секунды, мои ладони поверх тёплых длинных пальцев на моих бёдрах, однодневная щетина его подбородка, покалывающая мою щёку, и его горячее дыхание на моей шее. В зале раздаются свист и ободряющие возгласы.
То, к чему пришёл я сегодня –
Есть то, от чего я вчера убежал.
И надоели за счастьем погони.
И видно снова я проиграл.
Чёрт побери – он действительно хорошо танцует! Интересно, а что он делает так себе или даже плохо?
Выпьем чёрного ямайского рома.
И лучше останемся дома.
Может к чёрту эту работу?
Давай не пойдем никудаааа!
Поворачиваюсь лицом к нему, обнимаю за талию. Он обхватывает мой затылок пальцами, вторя моим покачиваниям под музыку головой.
Мы никогда не поймём друг друга.
Мы никогда не найдём друг друга.
Давай просто простим друг друга
За завтра и вчера?
Я уже не замечаю все эти «толчки в бок», потому что все прошедшие сутки всё, что происходит со мной – это один длинный, затянувшейся, бодрящий удар – галлюциноген.
Давай простим друг друга?
Давай простим друг друга?
Давай просто простим друг друга.
За завтра и вчераааа?
Наши губы совсем близко. Почти вплотную. Отпускаю его талию, безвольно свесив руки вниз. Мы всё замедляем и замедляем наши рваные движения и постепенно замираем под стихающую музыку.
Может, станет немного светлей …
Может, станет немного светлей …
Может, станет немного светлей …
Сливаемся в поцелуе. Последние аккорды контрабаса напоминают размеренный ритм сердца, который резко обрывается. Раздаются бурные аплодисменты.
– Ты ведь не уедешь завтра? – тая от происходящего, улыбаюсь прямо в его губы я.
– Завтра? Не знаю. – безразлично пожимает плечами, – Посмотрим.
– Не знаешь?! – вырывается у меня с досадой.
– Давай не будем сейчас об этом! – высвобождается из моих объятий и тянет обратно к нашему дастархану.
– Эй, парочка, вы уже уходите? – вибрирует в микрофон хриплый голос. – Остаааньтесь! Потанцуйте ещё!»
Продолжение читаем тут https://litmarket.ru/reader/syorfer-zapah-shtorma-1 в главе 4, часть 1.
P.S.
Часть фотографий мои, часть из интернета (авторов, к сожалению, не знаю, иначе обязательно указала бы имена и ссылки). Фотографии выкладываются без извлечения какой-либо материальной выгоды, исключительно для придания атмосферы. Если кто-то узнает свои фотографии - сообщите мне в личные сообщения, и я отмечу вас, как фотографа или по вашему требованию удалю вашу фотографию.
