Его Величество Saspens!

«Психо» – революционный фильм, навсегда изменивший не только жанр хоррор, но и мировой кинематограф в целом. Альфред Хичкок рассказал удивительную, непредсказуемую и страшную историю, сумев одновременно сбить с толку, шокировать и напугать зрительскую аудиторию. Заслуга режиссера неоспорима и величественна, но далеко не все знают, что «Психо» — это экранизация одноименного романа Роберта Блоха, известного американского писателя «жуткого» жанра. Именно Блох создал блестящий литературный психо-триллер, вдохновивший Хичкока на создание своей лучшей картины. Режиссер бережно перенес книгу на экран, глобально ничего не изменив в описываемых событиях и сюжетных поворотах. Но тем не менее «Психо» не тот случай, когда можно сказать, что роман и фильм по сути одно и то же. Хичкок как кинематографист использовал свои приемы для достижения мощно-эмоциональной реакции публики, а Блох, как писатель, свои. Но в одном и режиссер и литератор сделали одинокого сильный акцент, и имя ему – Саспенс.

Саспенс – это «нарастание напряженного ожидания» по определению режиссера Франсуа Трюффо после интервью с великим Хичкоком. Проще говоря, это то нервное напряжение, которое испытывает зритель/читатель, когда видит опасность, угрожающую герою фильма/книги, о которой сам герой не подозревает. В более широком смысле можно сказать, что это незримая угроза, когда аудитория не знает, что именно ждет персонажа, но чётко ощущает, что «что-то страшное грядет». В литературе и кино подобный эффект достигается разными способами, хорошо заметными на примере романа Роберта Блоха и его экранизации.

Книга начинается со сцены из бытия Нормана Бейтса – замкнутого владельца мотеля, живущего много лет с матерью и не помышляющего о другой судьбе. Об этом нам рассказывает первая глава, как и о том, что Норман любит книги с описанием причудливого насилия, а его мать, грубо говоря, настоящая старая стерва, у которой к тому же явно не все дома. Кажется, что в такой информации нет ничего откровенно страшного, но образ причудливой семейки сразу же заставляет поежиться от беспокойства и настроиться на неизбежные мрачные событии, которые произойдут в мотеле Бейтса. А в фильме первый эпизод – это постельный диалог мужчины и женщины, из которого мы узнаем об их пылких чувствах, но и бедственном положении, когда у любовников недостаточно средств, чтобы связать себя узами брака и безбедно жить дальше. Здесь Хичкок куда больший обманщик в хорошем смысле слова, чем Блох. Если писатель пусть ненавязчиво и неявно, но всё же сразу создает атмосферу хоррора, заостряя внимание на ненормальности Нормана Бейтса и его матери, то режиссер фактически показывает фильм другого жанра, чтобы потом шокировать зрителя резкой сменой смысловой направленности повествования.

Ведь изначально кажется, что лента «Психо» — это криминальная драма о крупной краже во имя лучшей жизни, и публика настраивается на кино о совершенном преступлении и неизбежном наказании — аресте героини или ее злоключениях с моралью «украденные деньги до добра не доведут». Причем саспенс у Хичкока окутывает картину еще до начала неожиданных сюжетных поворотов. Сразу после кражи с мгновенным бегством из города героиня нервно озирается по сторонам и чувствует себя загнанной лошадью, а сопровождает тревожный видеоряд потрясающе-напряженная музыка Бернарда Херрмана, буквально играющая на нервных струнах. А далее и Блох и Хичкок приводят читателя/зрителя в ванную номера злополучного мотеля, где остановилась переночевать воровка Мери, в которой нас ждет убийство, навсегда изменившее мир. 

Что делает Блох в романе? Он в качестве прелюдии создает неслабое сексуальное напряжение, когда без откровенных подробностей описывает обнаженную героиню, крутящуюся перед зеркалом, подчеркивая её молодость и красоту. А потом шокирует внезапным появлением убийцы с жутким лицом и единственным ударом топором. Вот так — резко, быстро, неожиданно, сразу же обрывая главу, чтобы заставить читателя открыть рот от удивления и переварить внезапный ужас. Хичкок же в экранизации превращает нежданное умерщвление героини в шедевр кинематографического насилия. Пусть эпизод в фильме также достаточно короткий, но он чрезвычайно яркий и насыщенный художественными нюансами. Вот обнаженная девушка встает под душ: камера не показывает интимных мест, что невольной будоражит воображение, но зритель не успевает мысленно дорисовать волнующий образ, так как за ширмой появляется зловещая безликая фигура. А дальше взмах большим ножом, дикий крик ужаса и серия ударов под душераздирающий саундтрек. Причем это отнюдь не зверски-мясная сцена в визуальном воплощении, характерная для современных слэшеров. Зритель не видит ни тяжелых ран, ни рек крови, но виртуозный монтаж с быстрой сменой кадров с ножом, кромсающим красивое женское тело, создает шоковый эффект. А последующий, медленно отъезжающий назад, крупный план лица погибшей девушки абсолютирует жуткие зрительские ощущения. Именно эту хоррор-сцену в ленте Хичкока принято считать эталонной и самой страшной, из-за чего незаслуженно забывается мощный эпизод второго убийства, который в книге и в фильме также представлен по-разному, с самобытными литературными и кинематографическими нюансами.

В книге обреченный детектив поднимается по лестнице жуткого дома, чтобы переговорить с миссис Бейтс, и он благополучном добирается до комнаты старой дамы, а там…Роберт Блох вообще не описывает насилие, он просто говорит, ЧТО нашла Норма Бейтс перед появлением сыщика в её обители, и одного короткого предложения достаточно, чтобы понять всё остальное и вообразить ужасающую картину. А у Хичкока смерть настигает жертву прямо на лестнице в великолепно-страшном эпизоде; мы видим гримасу боли и ужаса детектива, получившего страшный удар. Еще не испустивший последний вздох покойник неосознанно пятится вниз по ступенькам, зритель наблюдает агонию крупным планом глазами убийцы, и следующий удар ножом резко обрывает сцену, ибо больше ничего и не нужно показывать, публика уже испытала шок.

Сейчас сложно представить, что в страшном хорроре, будь то книга или фильм, описаны/визуализированы всего два (!) убийства, и то без натуралистичных подробностей, пугающих не тем, что в кадре/на странице, а оставшимся лишь в воображении зрителя/читателя. Именно такой «страшной скромностью» и прекрасен «Психо», когда Блох в романе пугал атмосферой патологического безумия, а Хичкок в фильме довел экранный ужас до апогея без массовых смертей и кровавых рек. И писатель и режиссер нащупали суть природы страха, когда ожидание смерти куда страшнее самой смерти. Ведь в жизни нас по-настоящему пугают не сами ужасные событие, а осознание того, что они могут произойти с нами. Мы хотим верить, что никогда не столкнемся с маньяками-изуверами, которые причинят нам боль, но знаем, что они бродят где-то рядом, и боимся. Мы не желаем думать, что война или стихийные бедствия обрушатся на наши дома, но знаем, что кто-то каждый день гибнет от пуль, бомбежек или природных катаклизмов, и мы вновь боимся за себя и близких. Мы не кидаемся на стенку от страха перед возможными событиями, но постоянно ощущаем тревогу, подсознательно или осознанно. Поэтому «саспенс» — отнюдь не иллюзорный художественный прием, мы реально живем в этом состоянии, в котором главные герои – это мы сами. И потому «Психо» так пугает нас, ибо в роман/фильм заложен первобытный человеческий ужас, который всегда с нами…

Автор - Алексей Петров