Эксперты-авторитеты

В биографии многих выдающихся русских и советских ученых есть глава, о которой мало известно широкому читателю. Речь идет об участии светил отечественной науки в судебных процессах в качестве экспертов.

Следственные и судебные органы  обычно обращались к ним за содействием в тех сложных случаях, когда именно экспертное заключение могло приподнять завесу над тайной преступления, внести поворот в ход дела.

Надо сказать, что и сами ученые, несмотря на занятость, стремились с полной ответственностью помочь правосудию установить истину и всегда подтверждали  представленными исследованиями высший уровень своей квалификации.

Вот лишь несколько примеров из экспертной практики славных имен, навсегда вошедших в историю не только науки, но и судебной криминалистики.

ДЕЛО  УЕЗДНОГО  ЛЕКАРЯ

Эксперт: Николай Иванович Пирогов (1810 – 1881). Анатом, хирург, педагог, общественный деятель, основоположник военно-полевой хирургии. Член-корреспондент Петербургской Академии наук. Участник обороны Севастополя, франко-прусской и русско-турецкой войн. Первым в мире произвел операцию под наркозом  на поле боя (1847). Составитель атласа “Топографическая анатомия”.

В 1841 году доктор Пирогов, несмотря на свою молодость, был избран членом Медицинского совета министерства внутренних дел, совета, являвшегося в тот исторический период высшим экспертным учреждением Российской империи. Именно сюда обращались следственные и судебные органы для разрешения наиболее сложных и запутанных вопросов. В ряде случаев даже сенат, прежде чем вынести окончательное решение, запрашивал мнение Медицинского совета. Так случилось и в ходе многолетнего расследования преступления, произошедшего в деревне Ключевка Петровского уезда Саратовской губернии.

…В усадьбу помещика Устинова приехал на побывку его дальний родственник Якубинский. Как водится, помещик принял гостя с подобающей щедростью, а после обильного вечернего застолья устроил его на ночлег в отдельной комнате на первом этаже своего трехэтажного особняка.

Утром слуги нашли Якубинского лежащим на полу в одной ночной рубашке. Его голова была окровавлена. На каминной полке лежал заряженный пистолет. Окно в сад было распахнуто настежь. Когда гостя перевернули на спину, пытаясь привести его в чувство, то поняли, что помощь ему уже не нужна. Оказалось также, что под телом лежит второй пистолет – разряженный. Характерно, что звуков выстрела никто в доме не слышал. Впрочем, это и не удивительно, ведь ночью бушевала сильная гроза.

Вскоре труп осмотрел, а затем и произвел его вскрытие уездный врач Алексеев. Несмотря на подозрительные обстоятельства смерти Якубинского, врач дал заключение, что тот скончался в результате легочной апоплексии.

Однако тревожные слухи не утихали, и уже после похорон Якубинского докатилась до Саратовской врачебной управы, где и без того к заключению Алексеева отнеслись с недоверием. Наконец, власти постановили произвести эксгумацию трупа.

Вторичная экспертиза показала, что на голове потерпевшего имеется огнестрельное ранение, которое опытному медику трудно было бы не заметить. Обнаружили и пулю, засевшую в затылочной кости и выпущенную из пистолета, который нашли под телом.

Сразу же после этого врач Алексеев был обвинен в умышленном сокрытии улик и взят под стражу. Ему грозила ссылка на каторгу на длительный срок с лишением всех прав.

Однако сам Алексеев решительно отрицал преступный умысел, объясняя свою ошибку невнимательностью и глухо намекая на вероятное самоубийство Якубинского.

Вот тут-то Саратовский гражданский губернатор направил его дело в сенат, а тот обратился за консультацией в Медицинский совет. В конечном итоге, дело оказалось у Пирогова.

Внимательно изучив представленные материалы, знаменитый хирург дал свое заключение, в котором не только ответил на поставленные следствием вопросы, но и, по сути, впервые в России сформулировал необходимость системного подхода к проблемам экспертизы в целом.

Пирогов отстаивает ту мысль, что врач, вызванный для осмотра трупа, чей вид наводит на подозрение о насильственной смерти, обязан также тщательно изучить окружающую обстановку.

Не сделав толком ни того, ни другого, Алексеев фактически загнал себя в двойной капкан: во-первых, дал неверное заключение, не соответствующее требованиям медицины, во-вторых, проигнорировал многие факты в окружающей обстановке, чем навлек на себя подозрение в намеренном укрывательстве улик.

Но действительно ли в действиях Алексеева имелся недобрый умысел? Это, по мнению Пирогова, должна была со всей очевидностью установить повторная экспертиза, состоявшаяся после эксгумации. Однако врачи, проводившие ее, проявили такую же неосмотрительность в наблюдении. Их выводы, пишет Пирогов, оказались “в высшей степени неясными и неполными, дав средство подсудимому воспользоваться их ошибками и сделав теперь положительное решение вопроса о мере вины Алексеева невозможным”.

Дело уездного врача и вправду тянулось еще около восьми лет и закончилось оправданием обвиняемого.

Что касается смерти Якубинского, то ее причиной признали «волю божью».

ДЕЛО  КУПЦА  ОВСЯННИКОВА

Эксперт: Александр Михайлович Бутлеров (1828 – 1886). Химик-органик, академик Петербургской АН. Создал и обосновал теорию химического строения, объяснил явление изометрии, получил изобутилен. Трактаты по сельскому хозяйству и пчеловодству. Поборник высшего образования для женщин.

В середине 70-х годов 19-го столетия Бутлеров участвовал в качестве эксперта в громком процессе по делу скандально знаменитого и сказочно богатого купца Овсянникова.

Овсянников был весьма нахрапистым типом, и многие свои проблемы решал незаконным путем. Против него в разное время заводили полтора десятка уголовных дел, но всякий раз ловкий купец выходил сухим из воды. Когда возникло новое дело – о поджоге мельницы – никто не сомневался, что он снова уйдет от уголовной ответственности. Даже в Германии, где Овсянников тоже был хорошо известен, местные газеты писали, что в самом скором времени тот окажется на свободе, благодаря своему умению «подмазывать» нужных людей.

Дело было за малым. Купец ждал, что следствие вынесет решение, будто пожар возник в результате самовозгорания мучной пыли.

Но на сей раз коса нашла на камень. Овсянникову крепко не повезло, когда следствие назначило экспертизу, к участию в которой привлекло четырех специалистов при руководящей роли Бутлерова.

Исследовав полученные образцы мучной пыли, эксперты пришли к выводу, что вообще мука, как и мучная труха, загораются трудно и только тогда, когда соприкасаются с открытым пламенем. Ни один из переданных ученым образцов не загорался сам по себе. Для этого требовалось воздействие повышенной температуры со стороны, причем в течение весьма продолжительного времени.

С этим заключением на суде выступил сам Бутлеров. Он же давал ответы на все вопросы участников судопроизводства.

В частности, Бутлеров сообщил, что для большей наглядности эксперты пользовались специально изготовленным макетом сгоревшей мельницы.

Он также подчеркнул, что если мучная пыль смешана с воздухом, то загорается легко, подобно вспышке, но тлеть ни мука, ни мучная пыль не могут.

Ответы ученого отличались точностью и ясностью, если же его спрашивали о чем-либо, выходящем за рамки экспертизы, Бутлеров отвечал: «Опыта этого мы не делали».

Выводы экспертизы однозначно указывали на факт поджога. В результате, к всеобщему удивлению (и удовлетворению), Овсянников был осужден. Против науки его методы оказались бессильными.

ДЕЛО  О  ВОЗГОРАНИИ  ПРЯЖИ

Эксперт: Дмитрий Иванович Менделеев (1834 – 1907). В особом представлении не нуждается. Химик, педагог, общественный деятель. Открыл периодический закон химических элементов. Заложил основы теории растворов, предложил промышленный способ фракционного разделения нефти, изобрел вид бездымного пороха.  Член-корреспондент Петербургской АН. Организатор и первый директор Главной палаты мер и весов.

Кажется невероятным, что при своей колоссальной научной и педагогической загруженности, Менделеев успевал еще выступать как эксперт-криминалист. Но это неоспоримый факт. В биографии ученого насчитываются десятки случаев, когда он помогал правосудию разобраться “кому это выгодно”.

В 1870 году Дмитрий Иванович выступил в газете “Судебный вестник” со статьей “Об экспертизе в судебных делах”, где обобщил свои наблюдения о процессуальном положении эксперта в российском судопроизводстве. Позднее он отмечал:

“Меня очень часто вызывали для экспертизы в суды, вновь открывшиеся. Видя недостатки следствий, я считал полезным писать об этом”.

Высоко ценя научные познания Менделеева, как и его человеческую порядочность, судебные и следственные органы всецело полагались на его мнение при проведении экспертиз по наиболее громким делам.

Вот один из таких нашумевших процессов.

На Ростовской ярмарке под Ярославлем на глазах у толпы вдруг воспламенился огромный воз с тюками красной бумажной пряжи. Местная полиция изъяла у купцов, торговавших этой пряжей, несколько аналогичных пачек и представила их для исследования в Ярославскую врачебную управу. Не имея возможности провести полноценный химический анализ образцов на месте, управа переправила эту пряжу в Медицинский совет министерства внутренних дел.

Эксперты совета установили, что “бумага пропитана большим количеством жирного вещества, которое посредством поглощения кислорода из воздуха в состоянии произвести возвышенную температуру; большое количество такой, легко возгораемой и в одном месте собранной скученной бумаги, и свободный доступ воздуха были достаточны к условиям горения и могут причинить воспламенение”.

Получив это заключение, ростовская полиция запретила купцам продавать в городе подобную пряжу.

Купцы, которые несли большие убытки, возмутились и следом обратились в сенат с прошением отменить постановление полиции.

(Здесь необходимо добавить, что в тот период случаи самовозгорания бумажной пряжи, а также шелка отмечались по России повсеместно, приводя к многочисленным пожарам.)

Сенат затребовал повторного заключения Медицинского совета.

С этой целью в рамках совета в 1870 году была создана специальная комиссия, куда вошел и Менделеев, являвшийся в тот момент совещательным членом этого учреждения.

Комиссия проделала гигантскую работу, скрупулезно собрав чуть не со всей страны различные образцы сомнительной бумажной ткани, подробные сведения о способах ее окрашивания и множество других сопутствующих данных.

После анализа проделанных химических исследований комиссия пришла к конкретным выводам, которые вряд ли могли понравиться купечеству.

Выяснилось совершенно определенно, что в процессе окраски тканей фабриканты (в том числе иностранные) добавляли в краску излишнее количество масла или жира, особенно рыбьего – ворвани. Но и это еще не всё. Рыбий жир добавляли к пряже и после ее окраски – для привеса. В случае активного окисления жира или масла ими поглощалось из воздуха значительное количество кислорода. В результате в массе упакованного и складированного товара развивалась теплота, которая при определенных условиях могла привести к самовозгоранию продукции.

Едва появилось на свет это заключение, как в пакгаузе Петербургской сухопутной таможни загорелась большая партия шелка, прибывшая из-за границы. Купец, являвшийся получателем этого товара, не верил в самовозгорание. Он твердил об умышленном поджоге, требуя найти злоумышленника и выплатить ему, купцу, компенсацию.

Таможня обратилась в Медицинский совет, предоставив образцы шелка, уцелевшие после пожара.

Среди экспертов по этому делу также был Менделеев.

Проведенные исследования однозначно установили: данная партия шелка самовозгорелась опять-таки из-за переизбытка в ней ворвани.

ДЕЛО  ПАРФЮМЕРОВ

Эксперт: Николай Дмитриевич Зелинский (1861 – 1953). Химик-органик, один из основоположников учения об органическом катализе и нефтехимии. Академик Академии наук СССР. Один из организаторов Института органической химии АН СССР. Создал угольный противогаз.

В 1911 году профессор Московского университета Зелинский в знак протеста против политики царского министра народного просвещения Л.Кассо покинул свою кафедру и переехал в Петербург, где в течение шести лет заведовал Центральной химической лабораторией министерства финансов.

Следственные и судебные органы систематически направляли сюда для анализа различные образцы сомнительных жидкостей – некачественные вина, прохладительные напитки, а также всевозможную парфюмерную и москательную продукцию.

Сидеть без дела сотрудникам лаборатории не приходилось, поскольку и в царской России не было недостатка в ловкачах, пускавших в продажу фальшивые товары «из Парижа», произведенные в российской глубинке.

Зелинский не только подписывал акты лабораторных заключений, но и нередко выступал как эксперт на судебных заседаниях, разъясняя технологию очередной подделки, представляющей опасность для здоровья потребителя.

После революции Зелинский вернулся в Московский университет, но разработанные под его руководством экспертные методы еще долго помогали правосудию выявлять и разоблачать всякого рода лжепарфюмеров и подпольных производителей суррогатных москательных товаров.

Особенно активно эти методы оказались востребованы в годы нэпа, когда страну захлестнули потоки фальшивых парфюмерных изделий (вспомним классический пример незабвенного Кисы Воробьянинова, пытавшегося покрасить волосы на голове «импортным» средством).

ДЕЛО  О  НЕИЗВЕСТНОМ  ТРУПЕ

Эксперт: Михаил Михайлович Герасимов (1907 – 1970). Антрополог, археолог и скульптор, доктор исторических наук. Широко известен работами в области восстановления лица по черепу. На основании разработанного им метода создал скульптурные портреты ряда исторических личностей – Ярослава Мудрого, Юрия Долгорукого, Ивана Грозного, Тимура, Улугбека, Шиллера и др. Участвовал в работе научной экспедиции, вскрывавшей в июне 1941 года в Самарканде гробницы мавзолея Гур-Эмир.

В конце марта 1950 года, когда сошел снег, один из жителей подмосковной деревни Денисьево случайно наткнулся за околицей на полуразложившийся труп неизвестного мужчины. Вскоре к месту страшной находки прибыли милиционеры и судебные эксперты. Однако состояние останков, равно как и отсутствие каких-либо особых примет, делали опознание трупа невозможным.

Следствие обратилось за помощью к Герасимову.

Со свойственной ему скрупулезностью ученый реконструировал голову погибшего.

И вот перед следственной группой предстал скульптурный портрет молодого, крепкого мужчины примерно 25-летнего возраста. Портрет был сфотографирован в различных ракурсах. Размноженные снимки разослали сотрудникам милиции нескольких районов, которые обошли с ними все окрестные населенные пункты.

Наконец, гражданка Х., жительница одной из отдаленных деревенек, узнала на снимках своего сына, пропавшего еще поздней осенью. Уверенно опознали погибшего по фотографиям и соседи.

Так научный метод Герасимова получил свое подтверждение на практике.

Ученый еще не раз выручал сыщиков в похожих ситуациях.

Однажды он сумел реконструировать голову убитой, а затем расчлененной женщины, несмотря даже на то, что у черепа отсутствовала челюсть.

В результате удалось распутать всю цепочку преступления. Убийца предстал перед судом.

Герасимов был одним из первых, кто отстаивал способ фотосовмещения.

В своей книге “Основы восстановления лица по черепу” он писал:

“Более чем 20-летний опыт работы в области восстановления лица по черепу убеждает меня в том, что ни один череп не может быть правильно вписан в фотографию лица другого человека. Индивидуальная степень асимметрии, различные индивидуальные отклонения от нормы и, наконец, просто тотальные размеры могут совместиться только в одном случае, - когда череп принадлежит тому же субъекту, что и фотография”.

Жаль, что замечательный ученый не дожил до того времени, когда на помощь исследователю пришла компьютерная графика.