Эпизод, не вошедший в окончательный вариант "Пока дышу" -1

Мало кто знает, что у книги "Пока дышу" есть другой, кардинально другой вариант, который и был изначальным. Я люблю его не меньше, чем окончательную версию романа. Есть там немало сцен и эпизодов, которые стоят того, чтобы не покрываться пылью забвения в недрах моего ноута. Я просто потихоньку выложу их здесь... Сегодня это - одно из видений индейца-Джо.

…Олени неслись, не разбирая пути. Закидывая рога на спины скакали самцы-хоры, их обтекала волна важенок, рядом торопились молодые оленята. Большое стадо, увеличенное изрядным поголовьем хонт-вели* (дикий олень, ханты) прервало гон, и очумело неслось по некрепкому октябрьскому снегу и предательски-тонкому льду тундровых озёр. Такого просто не могло быть! Природа оленей велит им сейчас сражаться за внимание важенок, а не бегать по тундре, рискуя затоптать будущих подруг.

Семён изо всех сил старался направить нарты в сторону зимней стоянки, даже развернул хорей острым, словно копьё, концом. Наги-вели, его коренной — отличный бык, умный и послушный — словно обезумел и тащил пристяжных вслед за стадом.

Семён вспотел. Привычное спокойствие и рассудительность покинули его, когда мимо пробежал, ныряя в рыхлый снег, не пролинявший до конца песец, а над головой, раздирая серую ткань небес резкими криками, полетели к горизонту, в тундру, сварливые морские птицы. Никогда молодой охотник не видел, чтобы они забирались так далеко от берега Большой воды.

— Хой! Давай! Поворачивай же, пропадём! – в отчаянии закричал он на оленей, но всё было напрасно – лёгкие нарты подпрыгивали на кочках, не до конца сглаженных малым осенним снегом, и стремительно летели прочь от океана и от стойбища. Впереди тянулась широкая заболоченная область, где маленькие, но глубокие озерца и летом отсвечивали зеленовато-жёлтым льдом вечной мерзлоты на дне.

Каким-то чудом ему удалось завести нарты в пологую кривую, и он погнал оленей к стойбищу, то и дело подгоняя Наги-вели длинным шестом хорея. Под плотным мехом на широком крупе не было видно следов, но Семён был уверен, что пару раз проткнул ему шкуру до мяса. Наверно птицы с высоты видели его след, как зигзаг бешеного зайца, путающего след – так часто олени отклонялись обратно, а молодой ханты выправлял их бег в нужную сторону.

— Беда! – закричал он, едва добрался до первого чума. – Беда! Звери бегут!

Крутились и лаяли на привязях собаки – звонкоголосые оленегонные лайки. Откидывались пологи юрт. Шло время оленьего гона. Пастухи в стойбище, а стадо предоставлено воле природы. Все отдыхают…

— Чего орешь? – подхватил хрипящего в запале Наги-вели Игорь.

Старший в небольшой семье Ивановых. Впрочем, Ивановым здесь был только он, но какое это имело значение, если все они стали одной семьёй, после того, что случилось восемь зим назад?

— Олени бегут! Наши и хонт-вели, вперемешку. Прервали гон! Песца видел. Пару волков рядом с оленями. Даже не смотрели в их сторону. Морские птицы улетают в тундру, к югу. Надо уходить! Быстро уходить. Людям скажи! – выпалил Семён на одном дыхании и перехватил своего коренника.

У чума, не выпуская хрипящего и косящего глазом оленя из рук, он крикнул:

— Лена! Брось всё! Одевайся быстро!

— Не дури, — Игорь, оказывается пошёл следом. – Не пугай людей! Ты сам – как твой олень, бешеный совсем.

Собаки крутились и выли.

— Держи! – Семён сунул упряжь в руки оторопевшего Игоря и коротким взмахом своего охотничьего ножа перерезал толстый кожаный ремень. Серо-белая сука Айя рванулась, ремень проскользнул в пальцах. Никогда они не видели, чтобы быстрая собака бежала с такой скоростью. Бежала на юг.

Откинулся полог, и она вышла – круглое, раскрасневшееся от тепла и спешки лицо, тревога в милых раскосинках глаз, большой живот, который было уже не спрятать под просторной паркой…

Усаживая жену в нарты, Семён слышал, как зашевелилось, забурлило стойбище. Игорь говорил – люди слушались.

— Я взяла еду, что было. Правильно? – Лена примостила небольшой узел сбоку.

— Люблю тебя,—шепнул Семен, отстёгивая общую цепь, на которой рвались и выли собаки.

— Хой! Хой-хой-хой!

Нарты рванулись. Он запрыгнул в них на ходу, оглядываясь на шатры чумов, быстро исчезавшие в серо-белом покрывале начала долгой зимы. Чьи-то упряжки уже пускались в путь с другого края стойбища. Наги-вели летел стрелой по знакомому пути на летнюю стоянку.

— Что это? — испуганно вскрикнула Лена.

Семён обернулся, хотел переспросить, но слова примёрзли к языку. Со стороны побережья, видная за много километров, на тундру надвигалась чёрная стена. Только белая полоска гребня отделяла её от серого неба, так широко разинул холодную пасть океан.

Олени захрапели и дёрнули. Нарта летела, почти не касаясь земли. «Только бы выдержала упряжь» — подумал Семён. Он больше не оглядывался, смотрел только вперёд, туда, где за долгими снегами пряталось короткое лето.