Геометрия одиночества (Из сборника "Хорошего понемножку")
И шёл снег…
И раздирала душу музыка – не по-волчьи, огрызаясь и причавкивая, а как клещ, медленно, но неотвязно.
Мужчина за соседним столиком старательно запихивал в рот кусок за куском. И время от времени поднимал на меня усталый взгляд. И я не могла понять, от чего он больше устал – от снега за окном или от этих нескончаемых кусков торта.
И кофе он пил с заметным отвращением.
А я вертела в руках ручку и смотрела на тёмный экран мобильника.
Он был моим колдовским яблоком, которое следовало бы давно пустить вкруг по блюдцу. Чтоб увидеть.
*
Когда-то в отрочестве, перемежая «Овод» «Поющими в терновнике», чувствовала себя несчастной оттого, что не было рядом со мной такого, в чёрной сутане, высокого и умного, чтобы бежать к нему, задыхаясь от всего, что переполняет сердце. Чтобы склониться к его руке, прошептать «падре», прижаться к ней губами и почувствовать тёплую ладонь на голове – всё будет хорошо, девочка моя! Всё идёт так, как и должно идти.
И, разумеется, не было в этом ни на йоту религиозности. Одно только желание – пусть он будет сильным и всепонимающим.
Всепонимающим и всепрощающим, как ему и положено.
*
А снег все шёл. Манной небесной осыпал прохожих, а те отчего-то совсем не выглядели счастливыми.
Кафе вдыхало в себя облепленных снегом и замёрзших, а выдыхало позже – сытых и умиротворённых.
А я сидела у окна и писала на листочке: «И люди идут вереницей…»
А прямо перед витринным стеклом сидел вислоухий рыжий пёс и рисовал чёрным носом на стекле то растущее, то сжимающееся в точку облачко.
И смотрел мне в глаза.
А я чувствовала себя предательницей – предательницей его, этого мёрзнущего бродячего, и себя.
Мне бы встать из-за столика, втащить рыжего за загривок в переполненное кафе и накормить горчащим тирамису. И допить, наконец, этот чёртов кофе со вкусом бургундского. И обнять пса за шею, и вдохнуть пахнущую детством мокрую собачью шерсть.
Мне бы шагнуть, куда хочется, чтобы не было причин потом говорить себе – мне жаль.
Но проще оказалось улыбнуться усталому мужчине и написать на клочке бумаги:
«Давно мечтала посидеть одной в кафе. Пить кофе, смотреть на улицу, слушать музыку.
Оказывается, это грустно…»
И шептать бессмысленные мантры, и записывать их. И вспоминать детскую мечту о сильном и всепонимающем в чёрной сутане.
И слышать: всё будет хорошо, девочка моя, всё идёт так, как и должно идти.
И думать, как все эти мантры выглядят со стороны? Наверное, глупо.
Наверное, глупо. Но – что поделаешь, подумала я и дописала:
«Давно мечтала посидеть одной в кафе. Пить кофе, смотреть на улицу, слушать музыку.
Оказывается, это грустно. Слишком много снега, музыки и одиночества».
А мужчина с тёмными усталыми глазами допил кофе, доел торты, кивнул мне, прощаясь.
Наверное, ему тоже показалось, что музыки – слишком много.
А пёс ушёл. И правильно сделал.
