Подземелья, зубы, или о нелёгкой судьбе средневековых женщин
Уже довольно давно, лет этак 10-12 назад, меня занесло в славный город Казань. Дело в том, что один мой коллега защищал там докторскую по археологии, я ему способствовал, в основном чисто подвезти-подать, и только благодаря этим обстоятельствам узнал, что прямо в Казанском кремле есть какой-то филиал Академии наук, и не только он. Но обо всём по порядку.
После состоявшейся защиты (в здании с видом на президентские окна) как обычно в таких случаях последовал скучнейший фуршет, во время которого серьёзные товарищи в галстуках рассказывали о будущем исторической науки, в перерывах крошечными глоточками отхлёбывая шампанское. Фуршет, слава богам, закончился довольно быстро, и тут начался праздник. Моего коллегу окружили друзья-археологи (нормальные такие люди) с совершенно практическим предложением: уже пойти куда-нибудь, и отпраздновать по-настоящему.
А дальше было приключение.
Место празднования «по-настоящему» находилось тут же, только в подвалах Академии, где располагались археологические запасники. После недолгого вихляния по коридорам и лестницам мы оказались в средневековых казематах. По словам сопровождающих, в XVII-XVIII веках здесь располагалась тюрьма, и увиденное это подтверждало. Длинный сводчатый коридор, и небольшие комнатки направо-налево. Комнатки были буквально завалены старинной хренью: ящики с костями, инструменты, но только это. Время от времени обнаруживались помещения со столами, на которых россыпями лежали наконечники стрел, трухлявые арбалеты, ржавые мечи и прочие прелести, рассмотреть которые толком мне не дали, поскольку народ спешил веселиться. Да, кстати: освещалось всё это редкими, как острова архипелага, лампочками. В общем, атмосфера была такая, что только зомбей не хватает.
В конце коридора был сюрприз. Довольно большая по размерам комната, буквально заваленная черепами. Черепа на полках, черепа на просторных столах, даже на полу черепа. Аккуратненько, правда, с пометочками.
Но не это (это между делом) в первую очередь обратило на себя моё внимание. В дальнем углу при свете настольной лампы сидел мужичок в кругленьких очках. Перед ним среди завалов черепов светился ноутбук, слева стоял старенький магнитофон, громко певший голосом Элвиса, а по другую сторону – бутылка водки и гранёный стакан.
К великому моему сожалению, я не запомнил, как его зовут, ибо был уже навеселе, хотя общался с ним долго. Суть в том, что это был ученик, вернее, ученик ученика великого М.М.Герасимова, автора методики восстановления лица по черепу. Если кто в сэсэсэре учился, то наверняка вспомнят эту картинку из школьного учебника. Князь Андрей Боголюбский собственной персоной изготовления Герасимова.
И те самые черепа везли этому мужичку если не вагонами, то ящиками, в основном с территории средней Европы (Чехия, Германия, Польша, северная Европа).
Так вот: одно дело – читать об этом, другое – поговорить с практическим специалистом. Обнаружилось, что большинство черепов на столах относятся к XIII веку, и это преимущественно территории Священной Римской империи. Конечно, я спросил о продолжительности жизни, о причинах смерти и прочем. Услышанное подтвердило прочитанное. Мало умерших было старше 30-ти лет, и в основном естественные причины.
А теперь – к главному.
Мужичок этак ловко лавировал между столами, и рассказывал: «вот эта женщина, например… вот этот мужчина… эти две женщины…» и т.п. Разумеется, я слегка впал в ступор, и у меня возник вопрос: а как вы определяете, мужской череп, или женский?
Получил следующий ответ: по зубам. Процентах в 90 случаев, если вы видите беззубый или малозубый череп, это – женщина. Конечно, надо уточнять, но это первый показатель.
А вот дальше я услышал нечто такое, что заставило меня задуматься о нелёгкой судьбе средневековых крестьянок.
Женщины в то время, говорил мужичок, это – родильные аппараты. Замуж в 12-13 лет, беременности наступали так часто, как получалось, т.е. в самом страшном варианте раз в год. Рост младенцев в утробе матери, применительно к данному случаю – формирование костей, приводил к тому, что природа начинала экономить на самой матери. Кальций расходовался не на зубы, а на кости растущего организма. Зуб выпал – всё, нового не появится.
Сей грустный факт не лучшим образом сказывался на проценте выживаемости новорожденных, а кроме прочего – на внешности матерей. Женский организм реально изнашивался к 20-25 годам.
И какое уж там средневековье... Помните Татьяну Ларину? Ну, ту, которая из «Онегина»? С её возрастом проблемы, конечно, ибо Пушкин точно ничего не сообщает. Исследователи предполагают, что ей было около 17-ти, хотя сам Онегин говорит: «Всё те же слышать возраженья, уничтожать предрассужденья, которых не было и нет у девочки в тринадцать лет!» В общем, Татьяне было что-то в промежутке от 13 до 17. Но не о ней речь на самом деле. Её матушка, которая родила Татьяну будучи примерно в таком же возрасте, описывается как старушка. В платочке такая, старенькая бабушка. Берём по максимуму, 17+17, товарищи, это 34 года.
И это XIX век, господа хорошие, вроде, выросли уже из средневековья. Ан, нет.
На этой оптимистической ноте сегодняшний опус заканчиваю. Всем средневековым принцессам, которых в 18 лет выдают замуж - большой привет и удачи.
Читателям - всех благ.
А читателям моих книжек - здоровья, счастья, денег побольше, красоты, ума, красоты ума, и чого хотите.
