Лженаука

Дослушав короткую книгу Акунина с названием «Трезориум» решил рассказать о своём способе создания персонажей, точнее их психологической достоверности. Акунин, насколько мне известно, пользуется типологией, и даже, судя по прослушанной книжке, разрабатывает свою — ещё более мудрёную, чем соционика, где только шестнадцать типов или точнее — ТИМов (типов информационного метаболизма).

Одно время я оставил соционику, потому как почувствовал, что всё чаще подхожу к людям с позиции шаблона, что представители нелюбимых мной типов заранее вызывают у меня отторжение, а любимых соответственно — симпатию, а к жизни это мало относится, жизнь не схемы.
К тому же я пытался угадать, кто есть кто, тратя на это немало умственного ресурса, который у меня, увы, крайне ограничен. Тем более никаких бонусов, кроме чувства — «ага» я с этого не получал. Но приступив к своему роману, решил к соционике вернуться. Дело в том, что я выбрал повествование от третьего ограниченного, считай — первого лица, а значит, мне предстояло передать внутренний мир главных героев. Сначала их было двое (Саша и Всеволод Анатольевич), но скоро я ввёл в текст представителя моего типа, то есть Есенина, или интуитивно-этического интроверта. Его (Андрея) мне, разумеется, писать не так интересно, как двух других героев, ведь здесь мне не надо прибегать ни к какой теории. С Сашей, как с Бальзаком или интуитивно-логическим интровертом мне уже было чуточку сложнее, а значит интереснее, но я опять же несильно напрягался. Базовая функция у Есенина и Бальзака одна и та же, а значит можно не переживать за так называемую семантику.

Узнав о ней, то есть о выражении функций через язык, я решил, что у каждого героя лексикон будет свой. И поначалу в этом направлении старался, но вскоре понял, что это слишком сложно. Тем более, у третьего героя базовая функция (по идее проявляющаяся в языке наиболее ярким образом) не такая, как у двух других. Да, с третьим героем (Достоевский или этико-интуитивный интроверт) я мучился (и продолжаю мучиться, роман-то не дописан) более всего. Всего одно различие в дихотомиях — рациональность против иррациональности, а уже человек с другой планеты. Описал я это различие максимально примитивно — как стремление к порядку. Мелочь, но создаёт некоторое напряжение между героями. Хотя в целом меня конфликты между ними не интересовали. Чего делить столь похожим друг на друга людям? Вот конфликт с обществом — это да. Этика автоматически делает мужчин феминными, что в патриархальном социуме, где ценятся альфа-самцы явно или неявно, но осуждается. Женщина-логик также не вписывается в гендерные стереотипы.
Интертипные отношения я не трогал, сверялся, конечно, с таблицей иногда, но шпаргалкой она мне не стала. «Вроде похоже описал», — думал я, — «а если не похоже — нестрашно, всё-таки человек на шаблон».

Чуть было не забыл написать, почему именно эти типы. Просто в шкуру самых близких типов проще всего забраться, никакого расщепления, как кстати, говоря, переводится «шиза» при этом не чувствуется. С начала написания романа я не единожды обратился к себе с вопросом, — кто ты сегодня Критик, Лирик или Гуманист?