Церковь наконец показалась впереди, а перед ней лицом к закрытым навек дверям стояла женщина. Очертания ее фигуры вдруг проступили в сгущающейся тьме так явно, что я остолбенела, не решаясь ни окликнуть, ни подойти ближе.
Она стояла ко мне спиной, но было в ней что-то неуловимо знакомое. Как будто мы с ней не просто встречались, а хорошо знали друг друга раньше.
Она была одета в почти истлевшее, местами заметно порванное платье, почти в лохмотья. Густые, немного вьющиеся волосы падали красивой волной до середины спины и были рыжими. Или… Среди бывших при жизни огненными прядей затесалась чернота, выкрасила некоторые из них.
Эта женщина была абсолютно и безнадежно мертва, и это была я сама.
Голоса у меня тоже больше не было, и все, что мне оставалось, – это в немом ужасе открыть и закрыть глаза, потому что это совершенно точно была я. Мертвая. Безразличная. Холодное потусторонее существо, не имеющее и не знающее ничего, кроме желания утащить с собой, подчинить, напиться чужой жизни, но не насытиться ей.
Она, медленно, словно плохо контролировала собственные движения, обернулась.
Алику сковал ужас, тело окаменело. Пожар, все еще выжигающий грудь, больше не волновал ее. Все, что она сейчас видела, – два огромных красных глаза в метре от своего лица.
«Я уже иду, – прошептала она еле слышно, пытаясь заглушить низкий рокот зверя, отдающийся вибрацией у нее в груди, – уже иду, родной».
Лика зажмурилась и отвернулась от дышащей жаром пасти. Она чувствовала, как горячая слюна чудовища с шипением стекает по ее лбу, ощущала дыхание пса на своем виске, продолжая, как мантру, повторять: «уже иду… уже иду…».
Через мгновение горло обожгло каленым железом, и жилы, мышцы и нервы, словно струны, начали рваться с тяжелым протяжным звуком. Голову наполнила какофония голосов. А из раны вместе с кровью хлынула жизнь. Боль была мгновенной, но мучительной. Агония тут же охватила все тело. Казалось, миллионы острых раскаленных кинжалов снова и снова вонзались в незащищенную плоть, заставляя ее извиваться в твердых каменных ладонях скал.
– Извините, Фаина. Просто вы поражаете меня незнанием нашего мира.
– А вы выглядите очень уставшим. Когда вы последний раз ели?
Алекс в третий раз посмотрел на Фаю с недоумением, в этот раз, пожалуй, он был не просто удивлён вопросом вампирши, он был шокирован.
– Давно…
– Хотите меня укусить? Я вчера очень плотно поела.
– Сержем? У него же в венах алкоголя больше, чем крови… – поморщился Алекс, направляя машину в ближайший проезд и заглушая двигатель, – Странный у вас вкус. Он весь такой неаппетитный...
– От него пахнет сдобой, – возразила Фая.
– Спиртом! – не согласился Алекс.
– Я чувствую запах ром-бабы.
Алекс хохотнул, искренняя улыбка смягчила его резкие черты лица, Фаина залюбовалась этим преображением.
Потолок за ночь поменял цвет. Был снежно белым, стал светло коричневым. Вдобавок неровным. Несколько минут Кристина пялилась на него и думала, как потолок это сумел. Хороших идей не пришло. И вообще-то Кристина не разрешала потолку меняться. Это неправильно, что потолки ведут себя непредсказуемо. И кровать стала мягче и шире. Тоже не спросив разрешения.
Лучше закрыть глаза. Концы не сходились. Глаза видели то, что мозг объяснить не мог и это утомляло. Кажется, она опять уснула. Потому что, когда глаза в очередной раз увидели коричневый потолок, Кристина поняла - она не дома! Солнце стояло прямо в окне, и смотреть на свет глазам было больно. Воздух другой, птицы, яркое небо. И обстановка. Кроме кровати в комнате ничего не было.
У меня жестокие приступы дежа-вю или, скорее, это видения.
Некие призрачные картины.
Будущего.
Возможного будущего.
Весьма вероятного будущего.
Наиболее вероятного, черт его побери.
Я их помню столько же, сколько внятно помню себя. И они всегда бывают в начале сезонов….
Декабрьские – они холодные, пробирающие до костей тонкими иголками страха, хватающие сзади за плечи, сжимающие горло спазмом. Они всегда такие. Из года в год. Тусклые, мутные.
Сквозь них плохо просматривается настоящая жизнь. Они наплывают, вздергивают, заставляют замирать в страхе. Почти ничего не показывают, только пугают. С ними и через них я бреду спотыкаясь и вздрагивая. Пытаюсь уловить суть, пытаюсь узнать, пытаюсь понять… но нет. Они как будто смеются надо мной. Манят знанием и ждут, когда я решусь все же нырнуть в них. А после погружения они сковывают меня. Охватывают, беснуются, разливая вокруг только страх, тревогу и боль.
Не забудьте подписаться на автора и добавить книгу в библиотеку, чтобы быть в курсе новостей!
Приятного дня.
Магдалина Шасть, с любовью
