Мост. Мама. Душа брошенного ребенка.
Я верю, что писатель - это человек, который передает сигналы мира, концентрируя их в тексте. Вот есть у меня такая убежденность. Дописывая сегодня главу, я лишний раз в этом убедился. Вот отрывок, который меня задел.
Кирилл отчетливо понял, что его приглашают выйти. Выйти к страшному своей непонятностью духу, способному уничтожить самое святое в человеке - возможность иметь детей. И Киру в этот момент плевать, что это проклятие действовало только на женщин. Он вдруг понял, что здесь и сейчас ему лишь пятнадцать, и, останься он тут до конца своей жизни, он может не иметь детей, если это существо того захочет. Но что-то было в движениях духа, в его спокойствии и уютном желтом свете. Что-то безопасное. Зов. Желание поговорить. Одиночество. Боль предательства и желание справедливости.
Эмоции хлынули потоком в сознание Кирилла. Не его эмоции, а Зайчонка. Волна снесла все преграды, что подсознание попыталось построить, и захватила его целиком и полностью.
Кирилл вдруг увидел красивую женщину с грустными черными глазами. Они стояли рядом у моста. Вокруг был огромный яркий мир, полный запахов, звуков и любви к этой женщине. Самой чистой, самой яркой и сильной любви, которую может испытывать человек. Ребенок. Любовь к матери. Она грустно улыбается и смотрит своими огромными глазами в глаза Кирилла. Протягивает к нему руку и проводит невероятно нежной и теплой ладонью по волосам и щеке Кира. Он все так же не может шевелиться. Только всеобъемлющая любовь и легкое чувство тревоги, где-то на задворках сознания из-за грусти в глазах матери. Это мама.
— Я люблю тебя, Зайчонок. И всегда буду любить. Прости меня, малыш. - Мама порывисто целует в щеку и, обернувшись, бросается с моста. Молча. Кирилл чувствует на месте поцелуя прохладную дорожку от слезы.
Свет солнца становится нестерпимо ярким на столько, что Кира не видит ничего кроме его желтого света. Мысли текут сначала вяло и нерешительно, но с каждым мгновением они набирают скорость - недоумение сменяется, страхом, затем идет горечь и боль, а в конце разочарование и боль, переходящая в черную и понятную ненависть. Любовь к той женщине никуда не делась. Она обросла слоями непробиваемого разочарования, ненависти и боли. Очень много боли. Так много, что маленький мальчик, потерявший маму, остался там, где она его бросила, на долгих пятьдесят лет.
Он давно умер от голода, лежа прямо тут под мостом, в ожидании мамы. Но вот дух так и мечется по городу в поисках красивой женщины с черными грустными глазами.
Все это пронеслось перед глазами Кирилла за какие-то мгновения. Он не заметил, как вышел из автомобиля, как преодолел пару десятков метров до насыпи под мостом. Он не понял, как оказался под мостом, на коленях, перед маленьким скорченным скелетиком в истлевших штанишках и смешной беленькой когда-то кофточке. Рядом лежит рюкзачок. Еще кое-чего не заметил Кирилл, как его щеки покрылись холодными дорожками слез. Как тогда, там, на мосту...
Наваждение медленно проходило. Затухало сном, который Кира теперь никогда не забудет. Напротив него сидел ребенок. Маленький мальчик. С такими же большими черными глазами, как у его матери. Только грусти там было куда больше.
Я не хотел создавать такого персонажа. По начальной идее он должен был быть страшным монстриком, который топит женщин. Но ведь у всего есть причина. Женщин он не топит. Он высасывает из них силу деторождения, чтобы больше они никогда не рожали детей и не могли их бросить.
