Пара слов о новой книге -- герои романа (Мавра Шепелева)

У меня пошёл обратный отсчёт — шесть дней до старта)))

Ещё одним “живым” героем романа является Мавра Егоровна Шепелева.

Мавра Егоровна была близкой подругой Елизаветы. Пожалуй что, самой близкой. Службу при дворе начала в одиннадцать лет — один из дальних родственников, вхожий в придворные круги, пристроил её в штат придворных дам цесаревны Анны Петровны, старшей сестры Елизаветы.
Мавра происходила из старинного — столбового — дворянского рода, предок её служил в полку, оставшемся в верным Петру Первому во время стрелецкого бунта. И это тоже сыграло в назначении немаловажную роль.
По возрасту она была чуть старше Елизаветы и чуть моложе Анны, так что девочки быстро сдружились.

Надо сказать, что современники характеризовали Мавру не слишком лицеприятно. Во-первых, она была очень некрасива внешне — должно быть, именно тем и объяснялась её многолетняя близость с Елизаветой: красивых женщин та рядом не терпела. Во-вторых, прослыв в кругу близких ей людей душой компании, и будучи умной, острой на язык и весёлой среди “ровни” и тех, кто был выше рангом, Мавра отличалась грубостью, резкостью, нетерпимостью, почти жестокостью, с теми, кто был ниже по статусу и от неё зависел. Фрейлины императрицы Елизаветы, которыми командовала Мавра, ненавидели и боялись ту, как огня. Врагам своим Мавра мстила жестоко и неутомимо, успокаиваясь, лишь окончательно уничтожив и втоптав в грязь.

Есть ещё один штришок, характеризующий эту даму, который задел мой личный, как нынче модно говорить, “триггер”. Изначально, как я уже писала, Мавра Егоровна служила в штате придворных дам Анны Петровны. По свидетельствам современников старшая Елизаветина сестра была очень мягкой, милой, романтичной и скромной. Несмотря на то, что её, как и любую девицу императорской фамилии, выдавали замуж, исходя из державных политических интересов, мужа своего, герцога Голштинского, Анна, судя по всему, любила. Когда после свадьбы и смерти Екатерины Первой Меншиков выпроводил загостившуюся в России молодую чету ”по месту прописки”, Анна взяла с собой в Голштинию и своих придворных, в том числе Мавру. А потом, уже будучи беременной, плакала и жаловалась в письмах Елизавете, что их общая подружка залезла в постель к её мужу. Причём, ни сам герцог, вся любовь которого к юной жене испарилась после смерти Петра и Екатерины, на поддержку коих он рассчитывал в конфронтации с Данией; ни Мавра, вроде как, дружившая с Анной и Елизаветой, даже не озаботились тем, чтобы скрывать свои амуры от посторонних глаз и не причинять боли ни чем их не обидевшей беременной женщине.
В общем, как человек госпожа Шепелева симпатии у меня не вызывает.

Однако, несмотря на некоторые, мягко говоря, предосудительные вещи, которые творит “моя” Мавра, персонаж этот получился на удивление обаятельным и симпатичным. И чуть ли не самым ярким в романе. Можно было бы этому порадоваться, но тут встало на дыбы чувство справедливости. Я мучилась полгода, решая, имею ли право выводить реального, хоть и не слишком морально опрятного, человека в той спорной роли, что я ему уготовила. Казалось бы, чего проще — делай вымышленного героя и измывайся над ним, как заблагорассудится, но отчего-то Мавра желала быть именно Маврой и никем иным. В какой-то момент я решила, что не буду забивать себе голову нравственными терзаниями, а настоящая Мавра сама виновата — нечего было шуры-муры с герцогом разводить! Но неделю назад всё же совесть моя не выдержала — сделала я из своей героини полувымышленный персонаж, поменяв пару букв в фамилии.
Ладно уж, госпожа Шепелева, спите спокойно…

***

И снова шалости с нейросетью…

Портретов молодой Мавры Егоровны в природе не существует, во всяком случае, мне про них ничего выяснить не удалось. Есть пара "парсун": одна кисти Алексея Антропова, вторая — Фёдора Рокотова, но обе они конца 1750-х годов, и даме там, соответственно, около пятидесяти лет. Поэтому, а ещё потому, что я всё же сделала свою Мавру не вполне “настоящей”, внешним сходством я особо не заморачивалась.

Портрет кисти Алексея Антропова, предположительно, 1757-1759 года.
Мавре Егоровне на нём, соответственно, сорок девять-пятьдесят один год.

Мавра от нейросети. Не совсем то, что мне бы хотелось, но некрасивых женщин нейросеть рисовать почему-то упорно не желает.

Ещё одно нейро-воплощение моей героини. Не красавица, конечно, но и совсем уж "страхолюдной" назвать нельзя. А вот характер в глазах светится.

В принципе, этим портретом я даже довольна.