Пара слов о новой книге — время действия
И вновь возвращаюсь к своей книге, которая ждёт публикации. Сегодня я хочу рассказать о времени действия, чтобы читателям, не знакомым с историческими подробностями, было проще понять, что и почему происходит в романе.
Немножко истории…
На дворе 1731 год. На престоле императрица Анна Иоанновна. Она пришла к власти совсем недавно — всего лишь год назад, и пока ещё не слишком уверенно себя чувствует. Оно и неудивительно — даже в самых смелых мечтаниях Анна не могла грезить о российском престоле. Ещё совсем недавно она жила в Курляндии, куда её в своё время выдал замуж дядюшка, император Пётр Первый, — бездетная немолодая вдова, навязанная курляндцам в герцогини, не снискавшая любви и уважения подданных и вечно нуждающаяся в деньгах. И никакого просвета в её серой жизни не намечалось.
Но умер юный Пётр Второй, последний прямой потомок Романовых по нисходящей мужской линии, и Россия оказалась в состоянии династического кризиса. Молодой император ещё метался в агонии, а совсем недалеко от умирающего в одном из покоев Лефортовского дворца, где он лежал, уже собрался на совещание Тайный Верховный совет. Этот государственный орган был учреждён при Екатерине Первой в помощь императрице, и к 1730 году на три четверти состоял из представителей двух кланов старинной, ещё допетровской аристократии — князей Голицыных и Долгоруковых.
Перед членами совета стояла непростая задача — решить, кто будет править. Фактически, “верховники” в этот момент узурпировали власть, поскольку существовал официальный документ: тестамент о престолонаследии — завещание императрицы Екатерины Первой. В нём очень чётко была расписана очерёдность царствований: сперва Пётр Второй, затем Анна Петровна и её потомки, после неё Елизавета Петровна и её потомки. Однако “верховники” на распоряжение “лифляндской портомои” плевать хотели аж с колокольни Ивана Великого. Так что кандидатуры Елизаветы и оставшегося после смерти Анны Петровны сына — Петера-Ульриха Голштинского, были отметены сразу.
Елизавета, юная и ветроголовая, вела беспорядочную жизнь и шокировала московское общество своими эскападами. Однако при этом она была уверенной в себе и настырной в достижении своих желаний — управлять такой сложно и хлопотно.
Двухлетний Петер-Ульрих, как потомок умершей к тому моменту Анны Петровны, сам в силу возраста править не мог, следовательно, ему понадобился бы регент. И вряд ли его отец, герцог Голштинский, упустил бы возможность, если не посидеть на российском троне, то хотя бы постоять в его тени за спиной сына. Такой правитель тоже “верховникам” был не ко двору. Оставались три племянницы Петра Первого, дочери его единокровного брата Ивана: Екатерина Ивановна, Анна Ивановна и Прасковья Ивановна.
Екатерина Ивановна по воле всесильного дядюшки была выдана замуж за герцога Мекленбургского, человека склочного, сварливого, мелочного и крайне неприятного, который рассорился и со всеми соседями, и со своим ближайшим кругом, а подданных и вовсе довёл до бунта, так что в конце концов остался без короны. Если бы его жена сделалась императрицей Всероссийской, он непременно появился бы в России и доставил всем множество хлопот. Значит, Екатерина в императрицы тоже не годилась.
Её младшая сестра, Прасковья Ивановна, была женщиной тихой, покорной и хворой, в свете её называли “Царевна Волочи ножку”, она всю жизнь провела возле суровой властной матери. Вроде, кандидатура в куклы на троне вполне перспективная, да вот незадача — вялая, болезненная Прасковья была тайно венчана с Иваном Дмитриевым-Мамоновым, человеком решительным, боевым генералом, происходившим, к тому же из Рюриковичей. У такого особо не забалуешь. К тому же у четы подрастал сын. А на что способны родители, чтобы водрузить любимое чадушко на трон, история знает много разнообразного.
Средняя сестра, Анна Ивановна, герцогиня Курляндская, много лет вдовела и слыла дамой тихой, послушной, неконфликтной. Она вечно униженно просила — то Петра, то Екатерину, то Меншикова, то юного племянника, Петра Второго, выслать ей денег, писала подобострастные письма и кланялась. Вот именно она и была избрана “верховниками” в качестве кандидатуры на российский престол.
А планы у Долгоруковых с Голицыными были весьма как прогрессивные — учредить в России ограниченную монархию. Так что Анну Ивановну пригласили “на царство” не просто так, а с оговорками, которые содержались в документе, под названием “кондиции”, и запрещали императрице многие самоуправства — и войны развязывать, и деньги государственные транжирить, и земли казённые раздаривать. Да много чего…
Задумка-то была неплохая, вот только понимания у подданных она не нашла — в благие устремления власть имущих у нас ещё со времён царя Гороха не верят и любые нововведения воспринимают с подозрением. Так что, рассудив, что один царь, хоть бы и самодержавный, лучше, чем семеро хапуг-олигархов, прочие дворяне зароптали. И прибывшая из Курляндии Анна, поняв, что единодушия в рядах подданных на её счёт нет, ловко этим воспользовалась и аннулировала соглашение, разорвав подписанные кондиции.
Словом, с Анной “верховники” просчитались и весьма. Ни тихой, ни послушной она не была. И, разместившись на троне своих предков, быстро показала затейникам, почём фунт лиха. Все они, в конечном счёте, оказались, кто на плахе, кто в монастыре, кто в крепости, причём с чадами и домочадцами.
Это, как говорится, присказка…
А теперь, собственно, сказка.
Воцарившись в Москве (почему в Москве, а не Санкт-Петербурге, я расскажу в следующий раз), Анна понимала, что заняла трон незаконно. Эпоха дворцовых переворотов ещё только зарождалась, в анамнезе у неё пока был лишь один прецедент — когда после смерти Петра Первого гвардия, подстрекаемая Меншиковым, посадила на престол Екатерину Первую. Но Анна, что бы о ней ни говорили, была женщиной неглупой и отдавала себе отчёт, что прав на надетую ею корону больше у двоюродной сестры — цесаревны Елизаветы Петровны.
И пусть Елизавете пока нет дела до власти, пусть она вся в амурах и забавах, но это бочка с порохом, которая в любой момент может рвануть. За неудобной родственницей требовался пригляд. Ещё лучше было бы выдать её замуж и сплавить её куда-нибудь подалее: лучше всего в небольшое государство, которое не смогло бы впоследствии поддержать притязания Елизаветы и её отпрысков на российский престол. Однако с этим имелась загвоздка: Елизавета родилась до брака. И хотя их с сестрой потом “привенчали”, объявив законными, европейские монархи при упоминании её всё равно морщили свои державные носы: “Фу! Байстрючка!” Такую жену могли взять только с очень хорошим приданым, в виде поддержки Россией их собственных политических интересов. Но подобная поддержка, сулившая усиление “сватов” на международной арене, в будущем рисковала обернуться всё теми же проблемами — под сенью чужих штыков Елизавета смогла бы претендовать на власть.
Самой радужной мечтой новоявленной императрицы было отправить проблемную родственницу в монастырь — уж там-то она бы точно была под хорошим присмотром, в хорошей компании и вдали от гвардейцев. Но на такие кардинальные меры Анна всё же не решалась, понимая, что подобный шаг как раз и может стать тем самым детонатором, который подорвёт пороховую бочку. Для столь серьёзного наказания требовался не менее весомый повод. Желательно такой, который заставил бы отвернуться от Елизаветы тех, кто ей симпатизировал.
А ещё тридцатисемилетняя, толстая и рябая Анна чисто по-женски завидовала двадцатилетней красавице Елизавете…
Вот такой компот)))
А это Анна Иоанновна в исполнении нейросети:
