Женщина за пятьдесят с геранями и котом — назвала бы она себя.
Пережив в молодости любовную драму, Марина давно стала невидимкой для мужчин, преподаёт цветоводство в Центре досуга и ни о чём не мечтает.
Сцена между молодой замужней коллегой и горячим привлекательным юношей, невольно напоминает ей прошлое и втягивает в водоворот чужой порочной страсти и запретных отношений, из которых не так легко выбраться.
От автора: Откровенно (18+), мат.
Всю неделю коллектив Центра творчества детей и молодёжи «Сияние» говорил о новом преподавателе изобразительного искусства, а точнее, был от неё без ума. Всюду только и обсуждали её летящие юбки, её торчащие сиськи, ямочки на щеках, аристократическую бледность.
Стройная, гибкая, зеленоглазая, с копной медных волос, похожая на лесную фею — описывали коллеги тем, кто ещё не имел чести познакомиться с новой «художницей». И добавляли всё, что ещё о ней знали: богатый муж, старше на двадцать с лишним лет, продюсер, сценарист, владелец кинокомпании, близнецы то ли десяти, то ли двенадцати лет, большой трёхэтажный дом.
Сиськи у неё действительно торчали. Бодро, воинственно, по-девичьи, хотя не так уж она была и молода, как смотрелась издалека, судя по возрасту детей. И, судя по оголившему хрупкое плечико джемперу, лифчики не носила. Зато носила бесформенные свитера, длинные юбки, грубые ботинки и шарфы. Один такой, узкий, крупной вязки, был намотан на её бледную шею и заканчивался кистями где-то на уровне колен.
Интересно, как ей описали меня, думала я, глядя, как, стоя у кассы в кондитерском отделе кафе, в огромной холщовой сумке, перекинутой через плечо, она ищет деньги или карту, чтобы заплатить за свой обед. Сумасшедшая одинокая тётка с геранями и сорока кошками?
На самом деле, сорока геранями и одним старым котом.
И кот действительно был у меня один, а вот гераней под сотню.
Впрочем, с чего бы ей вдруг меня описывали. С чего бы ей вообще думать, что зал на верхнем этаже, что ей отдали для проведения художественных занятий, обещали мне. Большие окна, солнечная сторона — идеально для растений. Но меня не спросили. Новый директор меня не любила и методично избавлялась от всего прежнего преподавательского состава. Можно сказать, уже избавилась: остались только я, да старенькая безобидная музыкантша Вера Петровна.
Только Вера и звонила узнать, как я. Она и снабжала меня всеми свежими сплетнями. Из остальных, похоже, никто даже не заметил, что я неделю была на больничном. Разве что мои подопечные — три группы по интересам, что я вела: дети, увлечённые ботаникой, взрослые любители комнатных цветов и взрослые, вставшие на нелёгкую стезю садового цветоводства.
Обедом, то, что выбрала новенькая художница, назвать, конечно, было трудно: пирожное и яблочко в карамели.
Цены в кафе не то чтобы кусались, но не по преподавательским зарплатам, поэтому большинство перекусывали в буфете Центра. Вот где было не протолкнуться и можно вдоволь почесать языки за поглощением блюд из «поминального меню»: пюре из порошковой картошки, солянки из скисшей капусты, котлет из картона и покрасневшего от стыда брусничного морса, когда на нём написали «из свежей ягоды».
В кафе «наши» приходили лишь по большой нужде или по незнанию, как эта новенькая училка. Но мне именно это и нравилось: можно посидеть в тишине, вдали от суеты, послушать щебетание птиц в клетках, журчание маленького фонтана, насладиться атмосферой уютного итальянского дворика, утопающего в зелени. У Виктора, хозяина кафе, был отменный вкус и золотые руки — эту красоту он создал сам. А ещё здесь готовили чудные пасты, тёплые авторские салаты, и я могла их себе позволить.
Сегодня, правда, атмосферу портили «спортсмены». Ввалившись в кафе толпой, побросав на пол сумки с формой, парни ржали как полковые кони, громко двигали стулья и требовали официантку.
Судя по росту, баскетболисты, но легко могли быть и футболисты, и пловцы, и каякеры — спортивных секций в Центре досуга с собственным бассейном и огромным прудом на территории прилегающего парка было хоть отбавляй. Я знала из них лишь одного — Таира Яфарова...
