"Пятое время года" – немного кухни и секретов, пока скидка

Пока у меня скидка на семейную сагу «Пятое время года», хочу немного рассказать об этом романе. Задумывался он более масштабным, чем получился, так уж вышло, что мне просто не захотелось писать НЭП, войны, репрессии и прочее. Только эпилог остался в год Олимпиады-80, как и задумано было.

Изначально книга называлась «Жила-была девочка», и героиней была Лика Аристова. Все остальные подразумевались ее окружением. Только вот они не захотели быть окружением и зажили своей жизнью. Сначала Василий «Среднего роста, стройный, даже худощавый, с острыми чертами лица, темноглазый и темноволосый, Василий Чернышев красавцем не считался, но была в нем некая харизма, из-за которой по графу сохли многие красавицы обеих столиц – и девицы на выданье, и дамы замужние. Он же со свободой расставаться не торопился, да и амурных связей, о коих шептались бы в свете, не заводил. Слухи о нем ходили разные, особенно на Москве, да только доподлинно никто не ведал, чтобы молодой граф Чернышев питал к кому сердечную склонность. Но раз нельзя было человека в чем-то уличать, сплетни следовало придумать. Потому слыл Василий Сергеевич человеком увлекающимся, разбившим не одно женское сердце, поговаривали в свете и об амурах молодого графа за границей, потому почтенные матери семейств строго настрого запрещали la jeune fille à marier (девицам на выданье (фр.)) вступать с графом Чернышевым в беседы, а тем паче танцевать с ним. Il est un fainéant, bretteur, pochard, certains de liberté sur son esprit, mais il est temps de m'installer (он шалопай, повеса, любитель заложить за галстук, одни вольности на уме, а пора бы уже остепениться (фр.)), – говаривали в свете. Василий же ничего не делал для опровержения репутации легкомысленного бретера, словно ему нравилось эпатировать свет или было просто наплевать на слухи и сплетни». Вдруг сбежал заграницу и венчался в храме сербской юрисдикции, да еще оказался близко знаком с Великим князем Павлом Александровичем. Впрочем, тут все просто, тот тоже венчался не в России, собственно, потому я и подкатила своего Василия к нему. Там все удачно складывалось по годам и прочему, они вполне могли быть знакомы, уж на вечерах у Ольги Пистолькорс он точно бывал.

Потом Верочка Беклемишева, которая уж было совсем в черницы собралась, замуж решила выйти. А все потому, что на другом ресурсе, где  я выкладывала роман, мы активно пользовали внешки актеров, и мне вдруг захотелось куда-то пристроить Максима Матвеева. Вот прямо очень. Так появился флигель-адъютант Бобровский, который и стал мужем Веры. «Павел Дмитриевич отбыл во дворец на дежурство, и доставить барышень до дома вызвался Анатолий Владимирович.

 Он остался на обед, после которого имел долгую беседу со старым князем, а потом говорил наедине с Верой Дмитриевной.

 Занятая своими мыслями, Лика не придала этим событиям особого значения, если бы Алена, причесывая ее на ночь, не обмолвилась, что в Москву теперь не ранее Красной горки поедут, аккурат после венчания.

 – Какого венчания? – Лика резко выплыла из мечтаний, – papi обещал… – на глазах девушки появились непрошенные слезы.

 – Бог с вами, барышня, не так вы все поняли, княжна Вера под венец идет апосля Светлой. Князь Бобровский ныне руки ее просили, и Дмитрий Сергеевич согласие дали, – пояснила Алена быстрой скороговоркой.

 – Ты точно ничего не путаешь? – слезы моментально высохли, но удивление скрыть было невозможно. – Tantine в Пюхтицы собиралась Постом, какое венчание.

 – Так и поедет, отчего не поехать-то? Поговеет там, а апосля Пасхи и обвенчается. Князь Дмитрий Сергеевич барышню спрашивал, согласны оне, – стояла на своем Алена.

 – Капот подай, – Лика решила немедленно переговорить с тетушкой, потому что услышанное никак не укладывалось в ее голове, но неожиданно в дверь будуара постучали.

 – Еntrer (войдите (фр)), – Лика жестом отпустила горничную, – tantine, ma chère, а я как раз к тебе, – обрадовалась княжна вошедшей, – верно Алена сказала, ты согласна?

 – Верно, верно, cheri, только брак этот не совсем обычным будет. Недели две тому я на Карповку ездила, помнишь? Перед самым балом, – княжна Вера уселась в кресло напротив племянницы.

 Лика кивнула, не в силах пока вымолвить ни слова. Настолько удивила ее новость о грядущем замужестве тетки.

 – Там меня Анатолий Владимирович ждал, и мы имели беседу с отцом Иоанном. Батюшка удивительные вещи говорил, и не все я тебе открыть могу, скажу лишь, что и для меня, и для князя брак этот ненастоящим будет. Для виду только. А жить мы будем как брат с сестрой. Князь давно устроение монашеское имеет, но пострига принять не может в силу обстоятельств службы и противления семьи. Он еще с полгода тому к отцу Иоанну обратился, и тот ему ко мне присмотреться велел…

 – И как же ты теперь, tantine? – Лика охнула и в волнении сжала руку Веры Дмитриевны.

 – Не знаю, милая. Не враз я согласилась, молилась, думала, и вот нынче Анатолий Владимирович спросил моего решения. На бале еще. Я тогда ответа не дала, а как в ателье его увидела, решилась. Не знаю, отчего так, не спрашивай. Изнутри спокойствие пришло, как он рядом стал, и решение. Потому и обедать его позвала, – княжна Вера ненадолго замолчала. – Только прошу тебя, никому не сказывай, лишь тебе открылась.

 – Сложно оно так будет, наверное, – не то тетушке, не то самой себе тихо проговорила Лика. – В одном дому жить…

 – Батюшка сам так живет, он матушке ровно брат родной, – Вера Дмитриевна с улыбкой посмотрела на встрепанную племянницу. – Господь управит, коль не по силам нам крест сей окажется, – задумчиво произнесла княжна, обратив взор на образ Казанской Богородицы в Красном углу.

 Некоторое время в комнате царило молчание, потом Лика встала, быстро подошла к тетке и порывисто обняла ее.

 – Все будет хорошо, Верочка, непременно должно. Мне и на балу Митя (она впервые, не стесняясь, назвала молодого графа Чернышева в разговоре с Верой по имени) давеча сказал – все хорошо будет, – она уткнулась носом куда-то в шею тетушки и заплакала, та неожиданно заплакала тоже. Потом обе успокоились и с какими-то радостными просветлевшими лицами посмотрели друг на друга.» Там, естественно, все не так просто оказалось, но больше спойлерить не стану, только с белым браком оказалось все сложно…

Потом сам Павел Дмитриевич решил с холостой жизнью завязать и женился. Мезальянс вышел, ну да ладно. Поскольку автор любит всем сестрам по серьгам – один из братьев Аглаи тоже прекрасно устроил свою судьбу, что дало мне возможность вытащить некоторые скелеты из шкафов семейства Аристовых.

И все это у нас происходит на фоне Русско-японской войны, куда угодил Митя Чернышев, а потом и Лика, волнений пятого года – опять же через Митю, гибели Великого Князя Сергея Александровича, наводнения в Москве в 1908 году, землетрясения в Мессине (да, туда меня тоже занесло) и разных иных катаклизмов природы и истории начала ХХ века.

Много исторических моментов взято из газет того времени, некоторых мемуаров и публицистики. Художественную литературу не читала, чтобы не сбить настрой, а вот любимого Куприна, Бунина и немного Толстого – да, для настроения.

Еще покажу вам немного картинок, сделанных для книги, и расскажу о кульминации первого тома – бале 1903 года. Том самом, который назван последним балом империи.

Название сменила из-за того, что первое было очень на слуху, особенно стало последнее время из-за годовщины снятия ленинградской блокады. Тогда и возник эпиграф

То пятое время года,

Только его славословь,

Дыши последней свободой,

Оттого, что это – любовь…

Анна Ахматова

И название. До этого эпиграфы были разные, вот такой, например.

И кружится жизни незримая нить,

Судьбою ее называют.

Быть кем-то любимым, кого-то любить –

Важней ничего не бывает.

Лариса Рубальская

Вот такой ко второй части, которая так и называлась «Мы докатились до предела»

Мы докатились до предела

Голгофы тень побеждена:

Безумье миром овладело –

О, как смеется сатана!

Владимир Палей

Потом там сменилось название и эпиграф. Возможно, потом покажу как-нибудь деление на части с названиями и эпиграфами до 1980, как планировалось. Да, такое тоже есть.