С наступившим)
Итогов года не будет, выжили и ладно :D
Всех поздравляю с Новым Годом, который будет стопудово лучше, потому что мы с вами таким его сделаем) Желаю всем крепкого иммунитета, чтобы никакая зараза вас не брала, а всё остальное как-нибудь само наладится :)
Подарочек, маленький, но хороший :) Когда-нибудь это будет сборник, у меня уже есть обложка от Елены Бабинцевой, но публиковать всё я пока не буду, потому что там спойлеры о_о
---
Он вышел из портала и остановился, заворожённый ощущением, что шагнул из пыльного чистилища в зелёный рай — ноги по колено утонули в траве, блестящей и сочной, совсем не похожей на жёлтые иголки его родины. Над головой нависали шатром огромные деревья, он никогда не видел таких — с нормальных веток свисали другие ветки, длинные и тонкие, и уже на этих тонких росли маленькие листья. Гибкие ветки качались на ветру как ткань, издавая тихий умиротворяющий шелест, а сразу за ними синело небо в облаках, так близко, что казалось, руку протяни — и схватишь. Воздух лился в горло легко и прохладно, как самая чистая вода, настоянная в серебряном кувшине с драгоценными целительными камнями, он всего пару раз в жизни такую пил, но ощущение осталось с ним навсегда. А здесь оно было просто в воздухе.
Медленно опустив глаза, он осмотрел лес вокруг, он выглядел совершенно диким, ни малейшего следа разумной жизни, ни мусора, ни кострищ, даже птицы пели так, как будто ничего не произошло, абсолютно непуганые. Внутри нарастала дрожь предчувствия большого триумфа — он нашёл, всё не зря, этот мир достанется им и станет тем самым...
— Привет.
Он дёрнулся и схватился за оружие, тут же заставляя себя расслабить руки — голос был женским, мягким, совсем не агрессивным и даже не испуганным.
Женщина выступила из занавеса листьев прямо напротив него, он не мог понять, как умудрился её не заметить, до неё было меньше десятка шагов, он должен был. Она улыбнулась приветливо и хитро, как будто заранее знала, не только то, что он придёт, но и то, зачем. А также то, что ничего у него не получится, потому что у хозяйки леса на него свои планы. Он опять положил руку поближе к ножу, но на этот раз пытаясь сделать это незаметно. Она улыбнулась шире, с доброй насмешливостью помахала ему ручкой:
— Привет, говорю. Так сложно ответить?
Он почему-то смутился от такой прямоты, отвёл глаза, которые обожглись о её прямой взгляд и нашли покой на её груди, но оттуда он их тоже быстро отвёл. Прочистил горло и сказал:
— Ты знаешь мой язык?
— Я могу говорить на любом языке, это такая магия, — она поправила кулон на груди таким откровенно нежным движением, что он понял, что его взгляд она заметила. От этого стало ещё более некомфортно, он решил заканчивать разговор и построил обездвиживающее заклинание, но оно почему-то рассыпалось, не сработав.
— Не получается? — с шутливым сочувствием шмыгнула носом она, делая ещё шаг к нему, её ноги тоже утонули в траве, он смотрел на эту траву и строил заклинания одно за другим, замедляющее, парализующее, опутывающее — ничего не работало. Мысль о том, чтобы построить атакующее заклинание, способное причинить ей боль, резанула внутри и умерла, растоптанная чем-то огромным, сути чего он пока не понимал. Решив быть дипломатом, он изобразил спокойствие и спросил:
— Почему?
— Потому что ты стоишь на аномалии, — она сделала к нему ещё шаг, и ещё, незаметно оказываясь так близко, что он мог ощутить её запах, ни на что не похожий, но такой же свежий и влажный, как это райское место. Он невольно дышал всё глубже, она подходила всё ближе, смотрела под ноги и раздвигала носком туфли траву, нашла то, что искала, и указала туда тонким пальчиком, поднимая свои мерцающие серебром глаза и объявляя, как нечто забавное: — Вот, это фундамент старого храма, здесь твоя магия не работает, а моя работает.
Он с трудом оторвал взгляд от её гипнотических глаз, не похожих ни на что, что он видел за свою долгую жизнь, и посмотрел туда, куда она показывала — разноцветные камни, старые, вросшие в землю, покрытые слоем жирной благородной почвы, достаточно толстым для того, чтобы на ней проросла такая великолепная густая трава. Он смотрел на камни, а видел её глаза — серые, но не как у людей, с иризацией, но не как у демонов, с фактурным узором, но не как у эльфов.
— Кто ты такая? — голос звучал тихо и хрипло, он опять прочистил горло и подумал достать флягу, когда у женщины под одеждой что-то запищало, заставив её раздражённо закатить глаза. Она виновато улыбнулась ему и шепнула:
— Прости, я отвечу, это минутное дело.
Он ничего не понял, но кивнул, она достала из складки костюма отполированную чёрную пластину с ладонь размером, прижала её к уху и ровно сказала, глядя на кроны деревьев:
— Вникаю в твой трындёж.
Из пластины раздался мужской голос:
— У тебя всё нормально?
— Всё мирно и спокойно, а что?
Тон у неё был такой, как будто собеседнику было бы разумнее сунуть голову в улей и говорить туда, чем тратить её время, это почему-то ощущалось приятно. Мужской голос тоже зазвучал раздражённо:
— Было возмущение по приборам. Ты что-то делаешь?
Она улыбнулась как демон и невинно пропела:
— Медитирую.
— Ты практикуешься?
— Кто знает? — ещё невиннее приподняла плечи незнакомка, переводя это в танцевальное движение с поворотом, обрисовала носком туфли круг вокруг себя, встала ровно и опять посмотрела в глаза гостя прямо, вызывая необоснованное, но стойкое ощущение, что на него смотрит в упор дуло ствола, и калибр в нём такой, что никакие щиты его не спасут. От этого стало жарко, он смотрел на очевидно безоружную женщину, всё смотрел и смотрел, но не видел причин для этого ощущения. Магическим зрением она вообще не ощущалась, как будто её здесь не было, он сталкивался с такими щитами, но всего пару раз в жизни, это были легендарные маги, он всё сильнее верил, что столкнулся именно с таким случаем. Она вообще не боялась.
Голос её собеседника раздражённо отчитывал её, как девчонку:
— Лайми, ты на дежурстве! Это бывает раз в месяц, ты можешь быть серьёзнее хотя бы один день в месяц, один несчастный день?
— Может быть, — протянула она, изобразила вальяжные задумчивые шаги с покачиванием, развернулась на одной ноге и подняла вторую, вытянула носок, как будто любуясь вышивкой на туфле, — не знаю, я не проверяла. Думаешь, надо?
— Когда мы поженимся, я тебя в магически изолированном подвале закрою, ненормальная.
А вот это уже прозвучало невесело, что-то в этом было до ужаса несправедливое. Вроде бы, все так делали, и никто их за это не осуждал, но... эта женщина и магически изолированный подвал?
Она ходила по траве прямо перед ним, мягкие шаги в мягких туфлях, как танец загадочного лесного народа, не в честь праздника, а для радости. Ей даже музыка была не нужна, она сама была музыкой — жесты, вдохи, смех. Нежный голос, полный высокомерного презрения, сладкого, как пьянящий мёд:
— Мы никогда не поженимся, братик, ты мне не нравишься.
— У тебя нет выбора.
Она фыркнула, а он понял, что фыркнул вместе с ней, только тогда, когда она на него посмотрела, понимающе и ободряюще, мурлыча своему раздражающему собеседнику:
— А это как посмотреть.
— Посмотришь, уже скоро.
— Ага. — Она убрала пластину в карман и развела руками, как будто немного извинялась за окружающий идиотизм, совершенно не чувствуя себя виноватой, просто из вежливости. Он улыбался как идиот, и понимал это, и не знал, что с этим делать, и стоит ли вообще.
Она в два прыжка подбежала к нему и заглянула в глаза снизу вверх, немного приседая и потирая ладони, как будто задумала шалость:
— Как, ты говорил, тебя зовут?
— Я не говорил.
— Ладно, давай я угадаю, — она посмотрела на небо и протянула: — Первая буква А, потому что это красиво. Да?
Он немного напрягся, но промолчал. Она кивнула сама себе и прикрыла глаза, делая мягкое движение рукой, как будто дирижировала хором, подсказывающим ей мысли:
— Вторая буква... даже не знаю. Надо попробовать нарисовать её с закрытыми глазами. Только никуда не уходи! — она резко открыла глаза и указала пальцем ему в грудь, как будто пригвождая к месту: — У меня на тебя большие планы.
Он не ответил, она сделала вид, что он ответил то, что она хотела услышать, закрыла глаза и опять стала медленно разводить руки в стороны, мягко и плавно. Её лицо было расслабленным, но светилось таким несомненным счастьем, что его хотелось схватить в ладони и просто сожрать, вмять в себя и закрыть внутри, чтобы это счастье было там всегда. Он не привык отказывать себе в таких вещах.
Сделав шаг, он взмахнул руками и рухнул в траву, на автомате пытаясь поддержать себя магией, которая здесь не работала. Больно не было, но было обидно, особенно от того, как заливисто расхохоталась женщина, мгновенно оказавшаяся рядом, чтобы изобразить артистичный ненатуральный шок:
— Ой, упал! Знаешь, почему?
Он узнал, как только посмотрел на свои ноги — они запутались в какой-то ползучей лиане, обе одновременно, как он мог этого не заметить, он не понимал.
— Ты упал потому, что мне нужна была буква. Вот она, — тонкий пальчик обрисовал переплетения лианы на ногах: — Вторая буква — Р. Ар-р-р, класс, мне нравится! Дальше скажешь?
Он молча смотрел на её лицо на фоне облачного неба, одновременно сгорая от стыда и от желания её всё-таки схватить. Она как будто прочитала мысли, улыбнулась чуть менее ехидно и протянула руку:
— Меня зовут Лайми. На самом деле, конечно, нет, но зачем усложнять? Ты же не будешь называть меня полным титулом.
Он осторожно взял её ладонь, сел на траву и просил:
— У тебя есть титул?
Она закатила глаза и вздохнула:
— Здесь у всех есть титул. Нас очень мало, это искусственно созданный мир, чисто для нашей семьи. И этот мир разработан с единственной целью — защитить нас. Так что ты не сможешь мне навредить, вообще, смирись.
— Я и не хотел тебе вредить.
Он сам не понимал, зачем сказал это. Это не имело цели, не имело смысла, она его всё равно не боится, так что успокаивать её не нужно. Но он сказал.
Она не забрала руку. Он держал её за запястье, считывая энергетические параметры ауры и ничего не понимая всё сильнее — в ней было море силы, просто океанище, но природы этой силы он не понимал. Тем не менее, ему самому эта сила прекрасно подошла, он даже не тянул её специально, она сама потекла, когда он понял это, то даже попытался обрубить канал, но почему-то не смог — этой силе не нужен был канал, она текла как керосин, по мельчайшим щелям, всегда находя путь.
Он представил своих соратников, едва попробовавших эту пластичную и на диво мощную энергию, довольных, счастливых, жадных... И резко отпустил её руку.
— Я лучше пойду.
Попытался встать, но Лайми схватила его за запястья двумя руками и силой усадила обратно:
— Как «пойду»? Никаких «пойду»! А чай?! А поговорить о жизни? Нет, так в гости не ходят. Во-первых, с пустыми руками в гости не ходят, так что гони подарок. Я знаю, у тебя есть, ты совершенно случайно очень хорошо подготовился.
Он опять попытался встать, но запутался в лиане ещё сильнее, от резкого движения из кармана выпала фляга, прямо к ногам Лайми. Она радостно схватила её двумя руками и прижала к груди:
— Подарок! — отодвинула, чтобы рассмотреть получше, улыбнулась и закивала: — Да! Мне нравится, люблю грубые вещи, в них столько природной силы. — Отвинтила крышку и сделала большой глоток, закрыла глаза и опять повела в воздухе рукой, заставив его замереть, как будто он не мог себе позволить суетиться, когда рядом творится священнодействие. Лайми нащупала в воздухе вкус и стала нараспев рассказывать: — Холодный источник высоко в горах, там жёлтая трава и жёлтые звери. Буквально за минуту до того, как ты её набрал, из этого ручья пила кошка, большая, жёлтая. В кружочках. Усы такие, — она распахнула глаза и показала двумя руками, какие усы, он невольно заулыбался, она опять зажмурилась и сказала: — А вокруг пустыня. И паучки жёлтые бегают, лапками такие тыгдык-тыгдык. Люблю паучков.
— Любишь?!
— Да. Восемь ног мне нравится, больше — перебор. Восемь — в самый раз.
— А змей любишь?
— Да. У меня с ними много общего.
— Не сказал бы, — он с большим значением окинул взглядом её фигуру, прекрасную во всех ракурсах, ни с какого ракурса не похожую на что-то скользкое и холодное. И на его глазах эта фигура потекла туманом, переливаясь и складываясь в длинные изгибы змеиного тела, парящего в воздухе в окружении множества слоёв разноцветной вуали, похожей на хвосты диковинных рыб из водных миров. Блеск чешуи слепил глаза, но он всматривался изо всех сил, хотя глаза резало так, как будто он смотрел на само солнце, а солнце приближалось, спускаясь с неба и заглядывая ему в глаза двумя серебристыми безднами, не похожими ни на что в мире. Он никогда не видел таких зверей, хотя повидал в своей жизни достаточно, это солнечное создание было похоже на плод любви варана и тигра, которые вышли на такой поднебесно высокий эволюционный уровень, что победили гравитацию, логику и здравый смысл. Ни одно живое существо ни в одном из миров не могло себе позволить так сиять, это было просто опасно, он не понимал, как они выжили с этим светом.
— Кто ты?
— Я — твоя судьба. А ты — моя. Иначе мы бы не встретились.
Её голос совершенно не изменился, но стал ощущаться на коже прикосновением и на языке вкусом, чистейшее серебро, в самой чистой воде с белых горных вершин. Как это могло быть его судьбой?
— Как ты попал в этот мир?
Вот на этот вопрос очень сильно не хотелось отвечать, но он сказал правду:
— Мы ставили эксперименты над нестабильными природными порталами. Если влиять на них колебаниями определённой частоты, их можно стабилизировать и получить выход во внешние миры.
— Зачем вам выход во внешние миры? Вам своего мало?
Очень-очень неприятный вопрос... Он честно хотел ответить, но пока не понимал, как.
Радужная вуаль опала на траву и сложилась обратно в человека, насколько можно назвать человеком такое странное создание. Он сидел на коленях и смотрел на мятую траву, она сидела напротив, держала в руках его флягу и читала по ней, как по книге:
— Вы из тех, кто разрушил экологию своего мира настолько, что больше не хотел там жить?
— Можно и так сказать.
— Ты не выглядишь отравленным.
— Мы не травили свой мир. Мы просто... съели всю еду.
— Голодающим ты тоже не выглядишь. Но, если что, у меня есть с собой обед, я сегодня совершенно случайно взяла два бутерброда. Хочешь?
Он хотел, с невероятной силой, но он чтил традиции — не едят за одним столом с тем, кого планируют уничтожить.
Лайми великодушно отмахнулась от всех проблем одной рукой:
— Да расслабься, ты всё равно всё расскажешь!
— Почему ты так уверена?
Она хитро заглянула ему в глаза и прошептала:
— У нас впереди ещё очень много чая.
— Откуда ты знаешь?
Он не хотел с ней спорить, он хотел, чтобы она ему объяснила, так убедительно, чтобы он поверил и не сомневался больше никогда. Он не представлял, как это можно сделать, не видел ни единого варианта, но очень хотел посмотреть.
Она ровно сказала:
— У меня через неделю свадьба.
Он бросил короткий взгляд на то место, куда она убрала пластину, она кивнула:
— Да, с ним. Мы максимально дальние родственники из всех, кто сейчас в брачном возрасте. Нас настолько мало, что все уже переженились между собой, выбора нет вообще, либо троюродные, либо двоюродные. Родители делают проверку на совместимость по генам и выбирают, кому с кем размножаться. Жениха с невестой никто не спрашивает.
— Почему ты так легко об этом говоришь?
— Потому что со мной у них ничего не выйдет. Мой дар сильнее, чем у моих учителей. Я подозреваю, что он вообще самый сильный в мире, но мне об этом не говорят, потому что боятся того, что я сделаю, когда пойму свою власть. Но боятся они зря — я уже поняла, и уже сделала всё, чего хотела, в этом нет ничего плохого.
— И чего ты хотела?
— Тебя.
Он смотрел в сторону, чувствуя разгорающийся жар внутри, это ощущалось как самая опасная в жизни шалость, которая может обойтись очень дорого, но будет стоить этого всего. Напротив сидела женщина, о существовании которой он не знал ещё вчера, а теперь всерьёз размышлял о том, как проживёт с ней остаток жизни. Это было самое безответственное, что он вообще в своей жизни обдумывал, такое было не в его характере.
Лайми смотрела на него и тихо смеялась, протянула к нему руку, а второй рукой очертила мир вокруг, шёпотом объясняя:
— Здесь всё происходит идеально, так всё устроено. И, если ты здесь, значит, это идеальное место.
Он в который раз осмотрел эту сочную зелень и чистую синеву неба, прекрасную женщину напротив, такую чистую, светлую и счастливую, опустил глаза, глядя на свою драную и мятую железную флягу у неё на коленях. Она не вписывалась, и он тоже не вписывался, хотя очень хотел. Но оставить здесь всё как есть хотел всё-таки больше.
— Место правда хорошее, — его голос звучал еле слышно, слабо, хрипло. Она смотрела на него внимательно, ожидая аргумента, который без малейших проблем оспорит — ведь именно так работает её мир. Он вздохнул и сказал: — Только я в этом месте лишний.
— Почему ты так думаешь?
— Я демон, Лайми. Я питаюсь чужой энергией.
— Приятненького. У меня много, а тратить всё равно некуда.
Он осторожно поднял глаза, опасаясь даже смотреть на неё прямо — в ней было что-то такое пронзительное, что выводило на чистую воду молниеносно, вызывая желания, которым не хотелось сопротивляться, хотя очень следовало бы.
— Я не просто демон, я питаюсь страхом. А ты... ничего не боишься.
— Не боюсь.
— Как это возможно?
— Природный дар. Со мной не может произойти ничего плохого, всё всегда складывается наилучшим образом. Наилучшесть меряется по моему субъективному ощущения счастья, а я себе не враг, ощущать счастье от чего-то плохого. Моё счастье делает мне хорошо, всегда. И я, кстати, знаю, как тебя зовут — Арден, это моё любимое имя, так звали моего любимого героя из детской книжки, он был предводителем моряков, которые поплыли исследовать другие континенты. Очень классная книжка. И имя классное.
— Обычное имя, очень распространённое.
— Как удачно, — она наигранно изобразила приятное удивление, всем видом показывая, что вообще не удивлена. Он не знал, как на это реагировать, разрыв между «хочу» и «надо» уже доходил до размеров пропасти, через которую это «надо» уже становилось плохо видно. У него был план, было задание, была должность, проект, долг перед государством. Куда всё это девалось под взглядом Лайми, он понятия не имел — видимо, в пропасть.
Она протянула ему руку и сказала мягко и нежно, как больному:
— Пойдём, поедим.
И он пошёл.
За пологом гибких веток стояла беседка из тех же веток, они были живыми, просто ещё молодыми и гибкими, позволяющими из себя плести. Он ощущал себя таким молодым и гибким, как будто ему исполнилось 15 лет вот только что, и нет у него ни единой травмы, никаких шрамов, он чист душой и телом как белый лист, на котором нет ни слов, ни печатей, ни подписей. Лайми усадила его в плетёное кресло, идеально подходящее по размеру, сказала, что в нём ещё никто не сидел, она сделала это кресло сама, для него. Он поверил.
Она заварила чай, достала два одинаковых бутерброда, один протянула ему, от второго откусила сама и торжественно объявила:
— Рассказывай.
— Я энергетически отрицательный демон, я живу за счёт других живых существ, вытягивая из них силу.
— М, ясно, — она покивала с набитым ртом, откусила ещё и продолжила ждать впечатляющих новостей. Он сказал:
— Я могу вытягивать из тебя силу через прикосновения, даже не специально.
— Без проблем, я же сказала, на здоровье, у меня много.
— Можно?
— Да. Я могу даже балансировку тебе сделать, я умею, у нас всех этому учат. А то у тебя бледненько аура выглядит, если честно. Тяжёлая жизнь? — она коротко посмотрела на него, что-то увидела в глазах и опять стала дурачиться, изобразила докторский голос и поправила воображаемые очки: — Ты хочешь поговорить об этом?
Он улыбнулся и опустил глаза, тихо уточнил:
— Тебе оно надо, чужое нытьё слушать?
— Мне очень интересно. Я тут замуж за тебя собираюсь, вообще-то, так что было бы логично заранее узнать, какого уровня у тебя проблемы, пока они ещё не стали и моими проблемами тоже.
Он посмотрел на неё окончательно не верящим взглядом и прошептал:
— Ты сумасшедшая.
— Так кажется. Ты привыкнешь. Иногда счастье ходит странными путями, но итог тебе понравится, и процесс понравится, если принимать каждый шаг как факт. Ты здесь — факт. Ты голоден — бери мой бутерброд, у меня два. Ты не женат — естественно, — она закатила глаза и фыркнула в небеса, как будто кто-то подвергал сомнению базовую основу мироздания. — Я тебе нравлюсь — не удивительно, я всем нравлюсь, особенно тебе. Не парься. Садись удобно, ты здесь надолго. Ещё чайку?
— Давай, — он вздохнул и протянул чашку, смиряясь со всеми новостями оптом, это было безумием, но он собирался это продолжать, потому что любое безумие было лучше той жизни, которая была у него до этого судьбоносного шага в портал.
Лайми налила полные чашки, села поближе и наклонилась к нему, поставив локти на стол и подперев ладонями щёки:
— Рассказывай. Давай, с тебя история жизни, мира и всего вообще, что нас ждёт, если я с тобой пойду.
— Куда?
— Туда, куда ты захочешь. Потому что у меня планов нет, у меня был один план — отвертеться от свадьбы. Ненавижу свадьбы, особенно мою. Поэтому её не будет. Будем сразу жить долго и счастливо, а потом умрём в один день. Не очень скоро, можешь пока об этом не думать. Расскажи мне, что мы будем делать до этого. Что у вас там происходит в мире? Ты учёный?
Он мрачно усмехнулся:
— Я похож на учёного?
— Ты порталы исследуешь.
— Я искал еду.
Она указала взглядом на свой бутерброд на его тарелке:
— Ты её нашёл. Что дальше?
— Если бы я нашёл здесь... еду. Много, чтобы хватило на весь народ, я бы вернулся и доложил семье, что... можно сюда идти.
— Почему тебе так не нравится об этом говорить?
Он помолчал, глядя на этот гибкий и зелёный плетёный мир, отставил чашку и признался:
— Потому что мне не нравится это делать. Мне вообще всё не нравится, что происходит с миром и со мной. Но я ничего не могу изменить.
— Кушай, — она придвинула ему тарелку поближе, погладила по руке, а потом оставила ладонь на его запястье, как будто ей там и место. — Когда сам голоден, сложно накормить других. А я пока тебя подлатаю изнутри. Дашь?
Он нервно пожал плечами и отвёл глаза — он этого не заслуживал, медицинские услуги были очень дорогими и перепадали не всем, а он получил даром, ещё и провалив задание. Это грызло совесть.
— Мой народ голодает. Еды мало, но это полбеды, настоящая беда в том, что мало силы. Энергии ауры, я не знаю, как у вас тут это называется. Обычно это ни у кого никак не называется, если нет проблемы, то никто не ищет решение, даже не знает о таком, как никто не знает о существовании внутреннего органа, пока он не заболит. Ты понимаешь меня?
Он заглянул ей в глаза с надеждой, что объяснять не придётся, она кивнула:
— Наша наука исследует энергетическую диагностику и переливание. Я умею это делать. И знаю, что существуют способы сделать это насильно. Я в курсе. Рассказывай дальше.
Он выдохнул с облегчением:
— Да. Есть способы это сделать. И мы это делаем. Потому что у нас нет другого варианта.
«Дзынь.»
Он посмотрел на её пояс — звук раздавался оттуда.
— Что это?
— Детектор лжи. Я его всегда с собой ношу, чтобы не врать себе, это мешает настраивать мир на оптимальные вероятности. Не обращай внимания, рассказывай. Какой вариант есть, который тебе настолько не нравится, что ты готов врать себе, что его нет?
Он мрачно усмехнулся и промолчал, взял бутерброд, стал есть, ощущая целую палитру новых, но знакомых вкусов, таких насыщенных, но при этом освобождённых от шлейфа химии, который в его мире ощущался буквально во всём. Внутри его тела орудовали энергетические манипуляторы, он прекрасно понимал, что она делает — он это сам умел, но у него никогда не хватило бы таланта на такое количество воздействий такой невероятной точности. Она работала как ювелир, а он привык работать как дровосек, его так учили, в его мире все так работали с такими, как он. Потому что все они были брёвнами в фундаменте величия королевства.
А потом пришла волшебная девочка и сказала, что ей не жалко. Потому что она ждала именно его. Как это возможно?
Она сидела с закрытыми глазами, он смотрел на её лицо, пока она не закончила работу и не открыла глаза, тогда он свои отвёл — он не мог думать связно, когда она на него смотрела.
Она отпустила его руку, он посмотрел на пальцы, согнул каждый по очереди — они гнулись, все одинаково прекрасно, как не гнулись уже очень давно.
— Спасибо.
— Обращайся. Так что там с вариантами, которых нет?
— Наш король долго искал другие варианты. Очень долго. Он привозил учёных из внешних миров, говорил с мудрецами, но он не нашёл выхода. В итоге он пришёл к выводу, что наш народ по сути ущербен, генетически, поэтому мы не должны размножаться. Между собой. Он разрешил браки с другими расами, с любыми, если они энергетически положительные. Но народ не послушал его, многие продолжали жить в браке и плодить демонов с отрицательным балансом. Тогда король приказал отбирать младенцев, родившихся более чем через год после оглашения его приказа. Он собрал этих младенцев на площади и показательно казнил.
«Дзынь.»
— Так было объявлено. На самом деле, казнь была иллюзией, это был политический ход, чтобы показать серьёзность намерений короля. Отобранных младенцев просто отправили в королевский приют как сирот. Там из них воспитывали солдат для тайных поручений. Я такой сирота.
Она виновато вжала голову в плечи и прошептала:
— Прости. Это было для моего комфорта сделано, я просто не люблю, когда много родственников, я ими здесь уже объелась до тошноты. Я не хотела оставлять тебя сиротой. Даже не думала об этом. Прости.
— Я не страдаю. С нами хорошо обращались. Вряд ли я смог бы подняться до таких карьерных высот, если бы меня не отобрали у семьи. Мне не о чем жалеть, я их всё равно не помню. И я тоже не люблю, когда много родственников, кстати. — Он посмотрел на неё понимающе, они оба тихо рассмеялись, он вздохнул: — У нашего короля много родственников. Один из них объявил его сумасшедшим и закрыл в башне. А сам сел на его место и отменил все его законы, сказал, мы просто найдём новые миры, пойдём туда и съедим там всех. Мы самые сильные, нас никто не остановит.
— И?
— И меня остановила слабая женщина, как только я вышел из портала.
— Я очень сильная женщина.
Он рассмеялся, она выпрямилась и возмущённо заявила:
— Ну правда! Я могу изменить мир. Даже этот. Хотя он создан специально так, чтобы делать счастливыми своих создателей, моих предков. Но я его силу пересилила, потому что у меня своё понимание счастья, не такое, как у них. И я оказалась сильнее. Ты же здесь!
Он с силой потёр лицо и сказал:
— У меня это в голове не укладывается.
— А ты не спеши. Пей чаёк.
Он взял чашку, невольно засмотрелся на руку Лайми, расслаблено лежащую на столе, она заметила, он отвёл взгляд, она протянула ему эту руку, как подарок:
— На. И расслабься, ради всего святого, это не так страшно, как могло бы быть.
Он мягко взял её руку, прижал к щеке, закрыл глаза, ощущая, как её пластичная сила растекается по коже и впитывается в ауру. Тихо спросил:
— Что для тебя святое?
— Солнечный свет. Любой звезды, на самом деле, не важно. А для тебя?
— А у меня нет ничего святого. Иначе я не был бы тем, кем являюсь. Но про звёзды мне нравится.
Она села ближе, наклонилась к нему и прошептала на ухо:
— Расскажи, о чём ты мечтаешь.
— Мечтаю похитить короля из башни и стать его самым доверенным бойцом. Он тогда меня сделает телохранителем, будет много со мной общаться, оценит мои идеи и сделает советником. Потом оценит мой ум и преданность и сделает меня благородным, даст печать посланника, я буду ездить на проверки от его имени, буду самым страшным кошмаром для всех в мире. Я никогда не буду голодать, я даже смогу кормить других, у меня тоже будут свои подданные, и мы все будем служить королю и его идеям.
— Ты так хорошо говоришь о короле.
— Потому что он самый лучший. Он мудрейший правитель, его идеи гениальны, они были непоняты потому, что опережали время. Мне они тоже не нравились, по единственной причине — я не хотел жениться на иномирянке.
— И?
— И я только что передумал.
---
Всё :) До встречи в 2024м году, в комментариях КРВ10
