Шарик и Черныш
Черныш ждал. Его черная блестящая шерстка, которой он так гордился и за которую (чего уж скрывать) ему чаще других обламывались разные вкусняшки, зимой превращалась в сущее наказание. Это только в песенках черным котам не везет. В жизни же девочки всех возрастов, от пяти до семидесяти, увидев черного котенка с грустными глазами, считали своим долгом накормить и приласкать нечистую силу. А сейчас Черныш ждал, когда декабрьский снежок припорошит его шкурку, чтобы можно было незаметно подкрасться к дымящейся на морозе миске возле будки Шарика.
Это была беспощадная война между сторожевым псом, вынужденным проводить свою жизнь на цепи, и котом, гулявшим когда и куда ему вздумается. Это была война на уничтожение.
Сейчас цепь (не такая уж и длинная) уходила концом своим в будку. Однако, судя по следам на снегу, Шарик не выходил уже давно.
- Дрыхнет, собака, - подумал Черныш. - Ишь, даже жрать не выходит.
Он осторожно стал красться по глубокому снегу, то и дело проваливаясь по самую мордочку. Только народившийся месяц сиял в морозном небе. Открылась в доме дверь, и на улицу выглянул Мальчик.
- Ма! крикнул он внутрь дома. Я к Сережке помогать елку наряжать.
Мальчик сбежал с крыльца, отворил калитку, и его шаги заскрипели прочь. Черныш замер, но в будке по-прежнему было тихо. Он подполз вплотную к миске, выудил кусок мяса побольше и отбежал в сторону. И только он собирался приступить к трапезе, как одна особенно большая снежинка легла ему прямо на нос. Черныш не удержался и чихнул. И тут же отпрыгнул в сторону.
- Ты ешь, ешь, - раздалось из будки, - не бойся.
Голос у Шарика был тихий и какой-то слабый. Черныш немного подождал, раздумывая, потом приблизился на несколько осторожных шагов.
- Шарик, ты чего это?
- Плохо мне, Черный. Совсем расклеился что-то. Кости ломит и трясет всего.
- Может позвать кого?
В будке зашевелилось, и показалась вислоухая шарикова морда. Он положил голову на лапы и грустно посмотрел на кота.
- Это как ты себе представляешь?
- Ну, пойду покручусь, помурлыкаю.
- Дадут тебе кусок колбасы, или тапком кинут как получится.
- Это точно, - огорчился Черныш. А что делать.
Шарик задумчиво посмотрел на своего вечного недруга.
- Помру я, Черный, - наконец сказал он, - до утра вряд ли дотяну.
- Ну, ты это брось, - начал Черныш, но пес его словно не слышал.
- Ты вот что, - сказал Шарик. - Ты же на цепи не сидел всю жизнь, как я. Ходил куда вздумается, везде бывал. Расскажи мне, как оно там - Шарик сделал неопределенное движение бровями вверх и вбок.
Черныш хотел было сказать, что никуда дальше пруда на окраине деревни с одной стороны и сельского магазина с другой он в жизни своей не бывал. Но почему-то ему вдруг так стало стыдно перед Шариком, который всю свою жизнь охранял дом, сидя на цепи. И не было у него таких возможностей, какие бывают у котов
И Черныш стал рассказывать. Он рассказывал о странных людях, которых ему якобы удалось повидать, и о неведомых лакомствах, которыми эти люди его якобы угощали. Он говорил о загадочных зверях, о чудесных и таинственных историях, приключившихся с ним в дальних краях. И сам Синдбад-мореход позавидовал бы сейчас Чернышу, услышь он все эти сказки. А Шарик слушал его, прикрыв глаза, и только изредка, в самых удивительных местах, открывавший их и изумленно смотревший на кота.
Черныш и сам не знал, сколько времени он говорил. Когда фантазия его иссякла, он посмотрел на Шарика и увидел, что снег у того на морде уже не тает и собирается маленьким сугробиком. Черныш подошел к другу, ткнулся мордой и лизнул того куда-то в ухо. Только народившийся месяц сиял в новогоднем морозном небе.
