Синдром счастливой куклы
Я задолжала уже три отзыва по книгам ТОРИ РУ
"МНЛЛ" и "Я здесь" - за мной.
Зато родилось нечто цельное по Кукле и наконец сложились стишата, соединившие "Дневник с пустой крыши" и "Синдром счастливой куклы".
Вот, Автор, мои эмоции и мысли.
СИНДРОМ СЧАСТЛИВОЙ КУКЛЫ Тори Ру
Элина – героиня «Дневника с пустой крыши» и «Синдрома счастливой куклы» Тори Ру. Девушка, занявшая какой-то особый уголок в тайном месте за моим сердцем. Все герои, главные и второстепенные, с которыми я успела познакомиться у автора, объёмны и глубоко прописаны. Но признаюсь, один мальчик из другой истории и девочка Элина из указанных – для меня особеннее.
Элина-Эльф из «Дневника» в конце книги уничтожается самой Элиной страшно, жестоко, безжалостно и больно. И одновременно невероятно сильно.
В начале «Куклы» тень Элины существует в некоем коконе видимой жизни, где есть другой город, учёба, новые друзья, друг-муж, обещание, память и… голубые эльфийские волосы. Её микро-кокон поддерживается более глобальным коконом изоляции, масочного режима и комендантского часа.
А потом случается встреча. Появляется мальчик, помладше, битый и ломаный, но не сломленный, талантливый и настроенный на хорошее в людях, которое они непроизвольно начинают ему транслировать. И Эля оживает. Противится, цепляется за чувство вины, даже скорее за чувства вин (именно во мн.числе), наказывает себя, но парашютик одуванчика уже приземлился в едва заметную щёлку и пробивается сквозь асфальт, в который она раз за разом пытается себя закатать.
Постоянным незримым персонажем в «Кукле» присутствует Баг из «Дневника», но тональность восприятия его и всего связанного с ним Элиной меняется по окраске с развитием истории.
Новые герои – Юра и его группа – составляют новый мир, частью которого условно стала Элина. Юра, её спаситель, оберег, одновременно парус и якорь, но как она сама не выпускает себя из личного кокона-тюрьмы, так и не впускает Юру дальше дружбы и признательности. Неудивительно и даже понятно, что крышечку терпения передружбы однажды срывает, и от собственной боли он лупит Элю словами и поступками наотмашь. Прости, Тори, я уже говорила, что понять могу, а принять до сих пор не могу такой подлой жестокости по отношению к близкому человеку. Но Эля просто, наверно, сильнее меня, и я честно рада, что в итоге они с Юрой всё проясняют.
Две разные компании, связанные дружески и музыкально, параллелятся в «Дневнике» и «Кукле», своими характерами, отношениями и вращением вокруг лидера. Мне не хватило некоей досказанности о ребятах в финале «Дневника» и я рада, что Элина, приехав попроведовать своих родителей, пересекается с одним из тех первых знакомых в «Кукле». Возникает не просто досказанность, но то самое ощущение отпускания прошлого, неувязания на месте и возможности двигаться дальше.
Родители и дети-подростки – тема, которую автор поднимает, думаю, во всех своих книгах, хотя я читала далеко не все. Тори рассказывает истории их взаимоотношений, не навязывая своего мнения и оставляя возможность каждому читателю самому делать выводы и испытывать свой спектр эмоций.
Мне долгое время было сложно определить своё отношение к родителям Элины. То они представали единой семьей, то превращались в намеренно не внимательных чужаков, когда остаётся один шаг-вопрос до того, что гложет ребёнка, но взрослые его не делают и не задают, чтобы остаться в привычной зоне комфорта. Тем не менее, у Элины есть связь с родителями и есть ощущение семьи и опоры, которые сыграли свою роль.
Весь «Дневник» я читала её личный дневник и меня током пробивало от обращений в нём именно к маме. Внешне спокойную и рассудительную Элю, не грузящую никого своими проблемами, трудностями и переживаниями, родили сразу взрослой. Но ведь именно родителям, как тем самым взрослым, так важно помнить и понимать, что человечек, приведённый ими в этот мир, может в нём потеряться.
Огромное моё спасибо за закольцованность дневника, рассказавшего первую историю «С Пустой Крыши» и возникшего в «Кукле». Адресат прочёл обращения. Эля стала сильнее. Его страницы перевёрнуты.
Ну, и ещё потерпите чуть-чуть мои многобукв, теперь в стихах )))
Мама, привет! Это я, твоя знакомая незнакомка.
Да, я помню: ты меня родила и что мы не сестрёнки.
От осинки, говорят, не бывает апельсинки,
Только я от тебя, будто груша от мандаринки.
Не совпал у нас цвет, вкус, да и форма,
Перепутан сезон, вид семейства и норма.
Пусть похожи глаза и семья вся по рифме,
Не хватает икса в родственном логарифме.
Невмешательству так легко перейти в равнодушье.
Мне б порой закричать, только горло сдавило удушье.
За картинкой не видеть лохмотьев холста на скотче,
Всё равно сохраняя крупицы любви почётче.
Заорать в пустоту… Да никто не слышит.
Полететь бы в неё… Да только жизнь дышит,
Шепчет в ухо: «Ребёнок!» – и я улыбаюсь.
Хотя в шраме своём ни в одном не раскаюсь.
Мне казалось, я рассыпалась и сама стала осколком,
Потерянным, лишним, не нужным даже чужим кривотолкам.
Но я целая, пусть с трещинами и следами ожогов.
Живая. Прощаю, люблю. Выбираюсь из некрологов.
Два коллажа встретились мне случайно у артеров, которые обе знакомы с творчеством Тори, но именно эти коллажи были выложены в свободный доступ в их группах, без привязки к историям. Наши мысли материальны и притягивают то, что нужно. Так и мои раздумья об Элине привели меня к работам Танюшки Лапушкиной с сердечком и Елены Никишевой со скейтом. Покажу и начальный вариант коллажа Тани, где один кадр с одинаковой девушкой объединяет оба коллажа так же, как и сами истории. Но в финальном варианте мы всё-таки заменили волосы на голубые, эльфийские 
