Субботние чтения из неопубликованного - "Королевский обед"

Как нескучно написать о самом скучном мероприятии, которое должны пережить герои в тот день, когда каждого из них заботят самые разные сомнения и ожидания? Отдаю на дружеский суд ещё одну главу из моего нового, неопубликованного романа.

Глава 32. Королевский обед

31 марта, 1661. Фонтенбло. Обеденный зал

«Если бы можно было силой королевского приказа заставить часы официальных приёмов мчаться со скоростью пролетающей мимо него мухи! Но нет же, время тянулось тем дольше, чем чаще он оборачивался в сторону напольных часов, стрелки на которых двигались с медлительностью садовых улиток.

В очередной раз подавив одолевавшее его желание зевнуть, Людовик смотрел на лица собравшихся за столом сотрапезников. Никто среди них особенно не выделялся - у всех было одинаково безучастное выражение на лицах, а за вежливыми улыбками, застывшими в уголках губ, были надёжно скрыты самые разные эмоции. Вспомнив детскую забаву во время скучных придворных ритуалов угадывать по лицам собравшихся, кто о чём думает, Людовик скосил взгляд, посмотрев на сидящую справа от него королеву.

Сохраняя скромное молчание, Мария-Терезия не проронила ни слова за всё время обеда, лишь в самом начале обратившись к супругу с дежурной фразой: «Ваше внимание доставляет нам удовольствие, супруг мой!» Вопреки произнесённым на ломанном французском словам, её лицо отражало отсутствие интереса к происходящему вокруг, да и к самому Людовику также. Никто и не догадался бы, что в эти минуты все мысли молодой женщины с головой, едва не клонившейся от тяжести пышной прически, украшенной немыслимым количеством заколок с жемчужными капельками в них и бантиков с бриллиантами, были всецело поглощены фантазиями, навеянными историями из рыцарских романов, которые по вечерам читала вслух её преданная наперсница, донья Молина.

Стул с высокой спинкой справа от королевы занимала её свекровь, Анна Австрийская. Людовик моментально отвёл взгляд в противоположную сторону, стоило ему заметить дрогнувший в руке матери веер. Это мог быть и случайный жест, не имевший никакого значения, но мог быть и сигнал о том, что королева-мать пожелала обратить на себя внимание сына. Нет, Людовик не захотел даже попытаться представить себе, что могло занимать мысли его матери. Ни одна из беспокоящих её забот не могла бы стать предметом ни к чему не обязывающей застольной беседы, без того, чтобы не превратиться в назидательную беседу или жалобы на очередной проступок кого-нибудь из его друзей.

Сидящий по правую руку от королевы-матери Никола Фуке не казался человеком, который рад обретённому им, благодаря огромным усилиям и немалым финансовым тратам завидному положению. Он уже давно метил занять место доверенного лица и советника Анны Австрийской, и последние два года только того и ждал, когда Мазарини наконец-то решит отправиться в Рим, чтобы вершить там новые проекты по укреплению своей власти внутри церкви. Но после кончины кардинала, холод и открытое пренебрежение со стороны молодого короля, которого Фуке привык считать лишь пешкой в игре опытных политиков, пусть и занимающей главенствующее положение в Королевском совете, начали беспокоить амбициозного финансиста по мере того, как сокращалось число его друзей и зависящих от его милостей лиц. Заискивающий взгляд цепко ухватился за обращённый к нему взгляд, и Людовик успел уже пожалеть о затеянной им игре в чтение мыслей. Казалось, будто бы вовсе не он развлекал себя наблюдениями, а это за ним следил каждый из обедающих и только того и ждал, чтобы сцепиться взглядами и прочесть всю его душу.

- Не желаете ли попробовать крем с десертом из запечённых в ореховом соусе груш?

При виде стоящего у него за спиной главного проказника двора Людовик едва не рассмеялся во весь голос - форменный камзол слуги Королевского дома и поднос с вазочкой, заботливо накрытой салфеткой, маскировали его, но не до неузнаваемости.

- Виллеруа!

- Особый крем, Сир! - маркиз даже не пытался говорить тише, его легко узнаваемый тенорок привлёк внимание Генриетты, сидящей слева от короля.

- Давайте ваш крем, Франсуа, и, бога ради, не пытайтесь продолжать этот маскарад, - шепнул Людовик и переглянулся с Генриеттой, тихо прыснувшей в белоснежный платочек. - Боюсь, что вы уже разоблачили себя, друг мой.

- Ну что же, пойду готовиться к новой роли в своей карьере, - без тени уныния согласился разоблачённый слуга и отступил на шаг назад, не преминув подмигнуть принцессе, наблюдающей за их разговором.

- Пожалуй, роль королевского танцмейстера вам больше к лицу, - проговорил король, с любопытством разглядывая бисквитную трубочку, торчавшую из горки взбитого крема.

- Может быть роль королевского кравчего больше подойдёт нашему Очаровательному маркизу, - тихо произнесла Генриетта, ответив лукавой улыбкой на поклон де Виллеруа.

- Что там происходит, Луи? - громко поинтересовалась Анна Австрийская, близоруко всматриваясь в лица сына и невестки, но строгий взгляд тут же смягчился, стоило Людовику улыбнуться и наклонить голову с готовностью почтительно внять суровому реприманду. - Что это? Очередная проказа маркиза де Виллеруа? - теперь королева-мать с иронией посмотрела на покрасневшего маршала де Невиля, который склонил голову над своей тарелкой, стушевавшись под насмешливыми взглядами сотрапезников.

По залу тут же пронёсся оживлённый гул голосов, шёпотом обсуждающих шутливую выходку одного из друзей короля.

- Вам нет нужды выговаривать маркизу за эту шутку, герцог, - вступился за де своего друга Людовик и помахал перед собой запиской. - Напротив, нам всем следует оценить стратегию и предприимчивость будущего полковника Лионского пехотного полка. Маркиз, я благодарю вас за изящество, с каким вы подали мне эти известия!

И тут Филипп, которому, видимо, надоело скрывать то, что его крайне заинтриговали перемигивания между де Виллеруа и его супругой, вскинул голову и, повернувшись к Людовику, громко переспросил:

- Какие это известия?

- Нас ждёт приятный сюрприз, дорогой братец, - лаконично ответил Людовик, не скрывая предвкушения радостного для него события.

- Вряд ли кто-то посмеет приготовить нечто обратное, - молвил Филипп и тут же резко отодвинулся от стола, едва успев спасти свой камзол и панталоны от капель красного вина, которое расплескал стоящий у него за спиной Арман де Гиш.

Генриетта заметила недовольную ухмылку, мелькнувшую во взгляде графа, и в очередной раз мысленно удивилась тому, что этот мрачный тип привлекал к себе внимание и любовь дам. Неужели никто не замечает, насколько скучно и обыденно выглядит шталмейстер Его высочества рядом с полными жизни и энергии дворянами принца? Да взять хотя бы де Шатийона, д’Эффиа, Данжюса, наконец! Не говоря уже о милом и таком привлекательном даже в кафтане королевского слуги Франсуа де Виллеруа! Но, пожалуй, из всех молодых мужчин, которых она видела в Обеденном зале, больше всего де Гиш уступал королю. Обратив робкий взгляд на Людовика, Генриетта тут же зарделась ярким румянцем, а, встретив обращённый к ней взгляд его серо-голубых глаз, почувствовала нестерпимый жар внутри.

- Должно быть, это что-то радостное? - осмелилась спросить Генриетта и опустила тёмно-каштановые ресницы, чтобы никому со стороны не показалось, будто она ищет внимания со стороны короля.

- Очень, дорогая кузина!

От того, как пылко и в то же время тихо, почти шёпотом, была произнесена эта фраза, Генриетта почувствовала, как ей хотелось бы узнать побольше о своём кузене и теперь уже девере, и о той, кто прислал эту записку, которую так бережно и любовно разглаживали пальцы Людовика. А от шальной мысли о нежном прикосновении этих пальцев к её собственной руке, Генриетту бросило в холод, вслед за которым её захлестнула волна безотчётного смущения.

Отвернувшись от короля, Генриетта встретилась взглядом с Филиппом, который всё это время наблюдал за нею. Какие мысли царили в его голове, скрытые за видимым безразличием в этих огромных ореховых глазах?

А вот от принца не укрылось то, как загорелись румянцем щеки его супруги после того, как Людовик что-то шепнул ей в ответ. Филипп нарочно изводил себя раздумьями о возможной связи между этими их перешептываниями и ловко переданной де Виллеруа запиской, стараясь не думать о непрестанно терзавших его сомнениях о предстоящем выходе на сцену в разгар вечернего представления у Мольера. Вот это будет сюрприз для всех!

Очередная перемена блюд предвещала скорое окончание обеда, вернее торжественной части, когда вся королевская семья одаривала вниманием избранных гостей из числа приближенных и дворян, которые представляли провинции. Ещё четверть часа и наконец-то можно подняться из-за стола и со снисходительной улыбкой попросить гостей не спешить и продолжать обед в своё удовольствие. После ухода короля и королевы вместе со всей их свитой за обеденным столом остаются только его брат с супругой, обе королевы-матери и принцы крови. Но и они вскоре покинут Обеденный зал, и тогда гости, в большинстве своём провинциалы и не состоящие в свите кого-либо из членов королевской семьи придворные смогут по-настоящему отдать должное всем яствам и тонким винам, поданным к королевскому столу, от души и с восторгом наслаждаясь трапезой. Им достанутся остатки всех тех блюд, которыми до того момента потчевали только сидевших во главе стола членов королевской семьи и самых почетных гостей. Их ухода-то и ждали все те, кто были вынуждены в течение всего того времени только наблюдать за тем, как немногие избранные счастливчики и сам король с аппетитом поглощали изысканные яства.

Людовик был достаточно наслышан о том, что происходит в зале после его ухода. А однажды, ещё в детстве ему и Филиппу удалось незамеченными строгим месье Ла Портом, который исполнял обязанности их надзирателя, пробраться на балкончик для музыкантов, располагающимся под потолком в Обеденном зале. Вот тогда-то братья убедились воочию в том, что голод лишает людей не только щепетильности, но чувства такта и даже гордости. Ещё четверть часа тому назад стоявшие со каменными лицами стоики, после ухода королевской семьи толкались и спорили, стремясь занять освободившиеся места за столом и наесться оставшимися после королевской трапезы блюдами. Так вот почему им всегда подавали еду на огромных блюдах и в таком огромном количестве, что её требовалось перекладывать на отдельные тарелки!

- Сир, мне доставить ответ? - спросил де Виллеруа, заметив, как уже на ходу Людовик вновь достал спрятанную за рукавом записку и развернул её для прочтения.

- А? - Людовик обернулся и задумчиво посмотрел на друга. - Пожалуй, нет. Маршал знает, что делать. Дождёмся её приезда!

Несмотря на внешнее спокойствие, Людовик чувствовал себя взволнованным и перечитывая записку, с первой же строчки ощутил, как в груди разлилась жаркая волна предвкушения. Он прекрасно знал, что ожидает от него всё блистательное общество, собравшееся в Фонтенбло. По его приказу готовили особенный сюрприз, и в своей записке дю Плесси-Бельер сообщал о том, что им с де Вивонном удастся провернуть грандиозный розыгрыш. Но нечто совершенно особенное, невыразимое ни вслух, ни даже в мыслях, ожидало в этот вечер только двоих - его и Олимпию, в скором прибытии которой более не оставалось сомнений.»

© «В тени Солнца» Робин Каэри.