Ты кто такой? Давай до свидания!

1 декабря 1947 года в Гастингсе (Англия) помер  Алистер Кроули. Последние годы жизни ВЕЛИКИЙ маг и писатель провел, скитаясь по дешевым гостиницам, сначала в Лондоне, затем в Гастингсе, где занимался рассказами о своем учении и поиском денег на жизнь. В связи с этим я бы хотел рассказать про Памелу Трэверс, её книжку и про то что связывало её и Кроули.

Среди аляповатых магазинных вывесок со странными, дикими и необязательными названиями, намалеванных на фасадах домов Вишневой улицы, выстроенной декораторами «Мосфильма» летом 1983 года в пойме Сетуни для съемок картины «Мэри Поппинс, до свидания» - всевозможных John Long, Mc CAW, L. CAW, JOHN BRONS, P. Allen, J.B.ROCHE – внимание зрителей неизменно привлекает одна, выполненная подручными художника-постановщика Виктора Петрова (уже имевшего опыт конструирования «западной» натуры в кинокомиксе «Дорогой мальчик») с необычной для них аккуратностью и точностью в деталях.

93 PAXTON & WHITFIELD 93: именно такой щит украшает узкий – в три окна – трехэтажный дом номер 93 по Джермин-Стрит в лондонском Сент-Джеймсе с 1894 года, когда сюда переехала знаменитая сырная лавка (неизменный поставщик королевского двора), в годы Второй мировой войны переоборудованная в бакалею для снабжения местных жителей. Одним из таких жильцов, вселившимся в квартиру в доме 93 в ноябре 1942 года и прожившим в ней до апреля 1944 года под звон колоколов церкви Св. Якова в Полях и жужжание нацистских крылатых ракет (одна разорвалась совсем рядом – на углу Дюк- и Кинг-Стрит) был легендарный английский маг Алистер Кроули.

Квартира над сырной лавкой Paxton & Whitfield стала последним лондонским адресом пожилого Зверя 666 –

здесь он подготовил к изданию написанную еще в 1913 году поэму о посещении Нижегородской ярмарки (одним из первых приехал на Джермин-Стрит, 93, чтобы получить подписанный автором номерной экземпляр «Ярмарочных забав», вышедших из печати в день зимнего солнцестояния 1942 года, посол СССР в Соединенном Королевстве Иван Майский – болтливый жуир, в свое время вовлеченный Кроули в компрометирующий водоворот наркотических вечеринок и эротических черных месс, устроенный английской контрразведкой с целью нейтрализации нацистской агентуры в Великобритании), переиздал в весеннее равноденствие 1943 года рапсодию о Москве «Град божий», а ровно год спустя выпустил свой последний фундаментальный труд - «Книгу Тота», завершил работу с Фридой Харрис над колодой Таро Тота-- и окончательно распрощался с надеждой заинтересовать MI5 своими шпионскими услугами в обмен на получение паспорта для выезда в Калифорнию, где его ждали члены Ложи «Агапэ» во главе с Джоном Парсонсом.

У британских спецслужб не было недостатка в английских патриотах, укрывшихся в далеких от театров военных действий Соединенных Штатах и желавших помочь своей родине раскрыть (и сорвать) американские изоляционистские планы. Пока Старый Ворон, как с недавних пор стали – с легкой руки Джеральда Йорка - называть Кроули, мечтал о Калифорнии под лондонскими бомбежками, пытаясь вернуть свое имя в центр внимания изданием «русских» поэм и «работой против Гитлера на астральной основе», нью-йоркские интеллектуальные, вашингтонские аристократические и калифорнийские кинематографические круги плотно опекались английскими «внештатниками» - агентурной сетью, деятельность которой координировали влиятельный кинопродюсер венгерского происхождения Александр Корда на Западном побережье и канадский промышленник Уильям “Неустрашимый Билл” Стефенсон на Восточном. В числе ополченцев-иррегуляров (названных так в честь мальчишек с Бейкер-Стрит – «нерегулярных частей», помогавших Шерлоку Холмсу в его расследованиях), таких как Роальд Даль, Ноэл Кауард, Ян Флеминг, Сесил Скотт Форестер, Исайя Берлин и Дэвид Огилви, на британскую разведку под крышей Министерства информации работала и П.Л. Трэверс, к тому времени известная как автор трех повестей об английской няне, последняя из которых – «Мэри Поппинс открывает дверь» (1943) - была дописана и впервые издана уже в Нью-Йорке (в Лондоне книгу годом позже выпустил в своем издательстве Питер Ллюэлин Дэвис – один из пяти приемных детей Дж. М. Барри, ставший прообразом Питера Пэна).

Отважные британские разведчики Алистер Кроули и П.Л. Трэверс (за свои боевые и трудовые заслуги впоследствии произведенная в офицеры Ордена Британской Империи) так и не встретились в Америке. Первая встреча Старого Ворона с Джермин-Стрит и Мэри Поппинс с Вишневой улицы состоялась в советском телеэфире 8 января 1984 года, когда на голубые экраны вышел мюзикл, поставленный по сценарию кинодраматурга Владимира Валуцкого кинорежиссером Леонидом Квинихидзе, сыном кинорежиссера Александра Файнциммера, на музыку композитора Максима Дунаевского, сына композитора Исаака Дунаевского.

..«Привет, Старый болтун! Ты оттуда?», - многозначительно спрашивает Мэри Поппинс (подтянутая Наталья Андрейченко) севшего на ее плечо черного Ворона, и тот неожиданно отзывается хорошо знакомой множеству советских зрителей, к выходу экранизации успевших получить достаточное представление о ее первоисточнике, фразой: «У меня есть дела, множество дел. Совещания, переговоры, консультации, дискуссии, и так далее, и тому подобное. Разумеется, многое нужно… ммм… спокойно обсудить!».

Неожиданно – потому что как в самой книге («пиратское» англоязычное издание в обработке Натальи Васильевны Конон вышло в Ленинградском отделении «Просвещения» в 1979 году), так и в ее каноническом переводе, выполненном Борисом Заходером (впервые опубликованный в 1967 году в журнале «Пионер» тиражом 800 000 экземпляров, он к 1984 году был трижды переиздан (отдельным изданием в 1968 и 1972 годах и в составе антологии – в 1983), переработан в радиоспектакль, выпущенный в 1968 году лейблом «Мелодия», в два целлулоидных комикса студии «Диафильм» («Мэри Поппинс» в 1971 году (со звуковым сопровождением на виниле «Мелодии») и «Мэри Поппинс рассказывает сказку» в 1972 году) и две пьесы («Мэри Поппинс вернется!», 1974 и «Мэри Поппинс», 1976), телевизионная версия второй из которых в постановке московского театра им. М.П. Ермоловой была показана по всесоюзному телевидению 25 августа 1980 года), никакого зловещего посланника «Оттуда» - черного Старого Ворона со скрипучим голосом – не было, а фразу эту в разговоре с Мэри Поппинс и близнецами Джоном и Барбарой на Ursprache – универсальном праязыке «людей и птиц, ветра и деревьев, солнечных лучей и звезд» - произносил беспечный Скворец, который жил на верхушке трубы Дома № 17 по Вишневой улице и лишь иногда улетал в Борнмут на каникулы.

Борнмут упомянут П.Л. Трэверс не случайно. Именно в этом курортном городе по соседству с белыми скалами Юрского побережья провел свои последние дни сбежавший от унылой действительности молодого Ирландского Свободного государства поэт, художник, издатель и «интеллектуальный колосс» Кельтского Возрождения Джордж Уильям Расселл (писавший под псевдонимом Æ) – человек, который ввел П.Л. Трэверс в литературу и стал «крестным отцом» Мэри Поппинс. Благодаря протекции мистика Расселла, учредителя Теософского общества Ирландии, хорошо знакомого с магом Уильямом Батлером Йейтсом, бывшим Императором Лондонской ложи «Герметического ордена Золотой Зари» и ордена «Stella Matutina» - влиятельнейших оккультных организаций Великобритании, и Альфредом Ричардом Оражем, убежденным последователем учения Георгия Ивановича Гурджиева, молодая австралийская провинциалка, приплывшая в 1924 году на Британские острова, оказалась в эпицентре Западной Эзотерической Традиции. Своему учителю П.Л. Трэверс осталась верна до последней минуты – сидя у кровати Расселла в борнмутском доме престарелых, она успела прочитать ему главы из второй повести о Мэри Поппинс, а 17 июля 1935 года проводила его в последний путь на Маунт-Джером при деятельном участии Оливера Сент-Джона Гогарти и Кона Керрана, сошедших со страниц джойсовского «Улисса».

Через 14 лет, на Хэллоуин 1949 года, безутешная П.Л. Трэверс сидела у кровати другого своего гуру - Гурджиева, скончавшегося в Американском госпитале в Париже, и стояла у гроба Вельзевула на отпевании в Соборе Александра Невского на рю Дарю. На прощание с последним из своих великих учителей – Джидду Кришнамурти – в Калифорнию 86-летняя Трэверс уже не поехала; впрочем, часть праха Кришнамурти была развеяна над Броквуд-Парком – в 90 километрах к юго-западу от дома писательницы на Шоуфилд-Стрит в лондонском Челси. Через десять лет после кончины Кришнамурти – 23 апреля 1996 года – не стало и самой П. Л. Трэверс (она на три дня пережила Кристофера Робина Милна, подобно Питеру Ллюэлину Дэвису вдохновившего своего отца на написание бессмертного хита английской литературы – «Винни-Пуха», проиллюстрированного Эрнстом Шеппардом, отцом Мэри Шеппард – художницы всех книг о Мэри Поппинс), и сценарист Валуцкий небрежно обронил в «коммерсантовском» некрологе: «В эти дни мы узнали, что Памела Трэверс умерла. Я полагаю, что помимо сожаления эта весть вызвала у многих озадаченность. Сказать честно, я, написавший киноверсию по мотивам книги Памелы Трэверс, мало интересовался личностью автора и не знал о ней почти ничего. Кроме имени. Как-то я не чувствовал такой необходимости».

Нет необходимости погружаться с головой ни в подробности биографии П.Л. Трэверс, ни в атмосферу воспетых Дж. У. Расселлом и У.Б. Йейтсом «Кельтских сумерек», чтобы оценить символизм произведенной Валуцким замены Скворца на Ворона. Достаточно перечитать вторую ветвь «Мабиноги», в которой Бранвен, дочь Ллира, тяготящаяся замужеством с королем Ирландии, приручила певчего Скворца, выучила его говорить и отправила с мольбой о помощи в Великобританию к своему брату - Брану (Ворону) Благословенному. В «Мабиногионе» говорящий скворец - магический посредник, носитель всеобщего языка -прилетает к Ворону; в фильме, снятом по сценарию Валуцкого, Ворон (птица Брана Благословенного, охраняющая Лондонский Тауэр, где была зарыта его голова, и всю Великобританию от войн и катастроф) прилетает к Мэри Поппинс.

«Мэри Поппинс, до свидания» стала вторым опытом работы кинодраматурга Валуцкого с «английским» материалом: в 1979 году он написал для своего давнего творческого партнера Игоря Масленникова сценарии к трем эпизодам сериала «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона». В редакционной аннотации к книге воспоминаний Масленникова «Бейкер-стрит на Петроградской», снабженной предисловием Валуцкого, режиссер аттестован как «хохотун, раблезианец, англоман, трудоголик». «Раблезианец» – это телемит, обитатель описанного Франсуа Рабле Телемского аббатства, разделяющий единственное правило его устава - «Fais ce que voudras». В незаконченном эссе «Предшественники Телемы» Кроули сказал о Рабле: «Сей благородный Доктор и впрямь постарался, насколько мог, изложить суть Закона Телемы почти в таком же виде, как его понимает сам Мастер Терион». Телемит - по определению «хохотун» (ведь не зря сказано в «Книге Закона»: «Кто печалится – тот не из нас. Заливистый смех от нас»), конечно же, «англоман», как всякий адепт Западной Эзотерической Традиции, и, естественно, «трудоголик», последовательно и неуклонно делающий свою Волю в соответствии с тремя «заповедями»: «There is no law beyond Do what thou wilt», «Every man and every woman is a star» и «Love is the law, love under will». Старый Ворон – Алистер Кроули – просто не мог не прилететь в «фантастическую историю, некогда рассказанную П. Трэверс и заново изложенную в наши дни», как определили жанр фильма сами его авторы, вхожие в узкий круг околокинематографических «раблезианцев».

В том, что большинство телезрителей далекого 1984 года, хорошо знакомых со  сказочной повестью П.Л. Трэверс, не узнали в Старом Вороне Мастера Териона из Дома № 93 по Джермин-Стрит, не было ничего удивительного. Только через год после премьеры фильма о Мэри Поппинс Еремей Иудович Парнов, подробно рассказав о жизни и творчестве Зверя Апокалипсиса в выпущенном «Политиздатом» объемистом труде «Трон Люцифера. Критические очерки магии и оккультизма», фронтиспис и титул которого композиционно повторяли разворот из дневника У. Б. Йейтса с изображением Герметического Розового креста «Золотой Зари», призвал советских читателей: «Отдадим «Зверю» должное. Основы современного оккультизма, его системная иерархия и колдовская практика заложены и развиты именно им». Еще через год о членах «Герместического ордена золотой зари в материальном мире» - «шарлатане Алистере Краули» и  «ирландском эстетствующем художнике Уильяме Батлере Йетсе» поведал в бестселлере издательства «Мысль» «Невидимые империи: Тайные общества старого и нового времени на Западе» Ефим Борисович Черняк. За несколько лет Кроули из никому неизвестного Старого Ворона превратился в узнаваемую и многократно тиражируемую фигуру поздне-советского масскульта, как на плакате к фильму «Родные берега», связанному со «Зверем» разве что темой шпионажа (азербайджанским пограничникам противостоит «довольно неловкий агент» - именно так отрекомендовал Краули Черняк в своей книге). Встреча Мэри Поппинс и Алистера Кроули в зрительском восприятии наконец-то могла состояться, но ощущение недосказанности - - кому и для чего она была нужна в премьерном эфире 1984 года - все равно оставалось.

Мюзикл Квинихидзе и Дунаевского был лишь одним из эпизодов «англомании», захлестнувшей телевизионные и кино-экраны в начале 80-х годов прошлого века. Если в предшествующее десятилетие советские кинематографисты привычно давали на-гора один-два фильма «из английской жизни» в год, то начиная с 1979 года (когда к телезрителю пришли сразу «31 июня» Квинихидзе, символически открывшее «англофильские сезоны» в ночь на 1 января, «Лицо на мишени» Грикявичюса, «Театр» Стрейча, «Трое в лодке, не считая собаки» Бирмана и «Инспектор Гулл» Прошкина), их число росло лавинообразно. «Голубой карбункул» Лукьянова, «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», «Тайна Эдвина Друда» Орлова, «Приключения принца Флоризеля» Татарского, «Скандальное происшествие в Брикмилле» Соломина, «Идеальный муж» Георгиева, «Миллионы Ферфакса» Ильинского, «Путешествие дядюшки Тик-Так» Коппел, «Тайна Эндхауза» Браткаускаса, «Женщина в белом» и «Тайна "Черных дроздов"»Дербенева, «Ошибка Тони Вендиса» Брескану, «Старинный детектив» Резникова, «Остров сокровищ» Воробьёва, «Английский вальс» Лукшаса, «Оловянные солдатики» Баскина, «Сказка о Звездном мальчике» Нечаева и, наконец, «Мэри Поппинс, до свидания» - а 1984 год еще только начался.

Этот англоманский бум, разумеется, не был аналогом «британского вторжения» в США во второй половине 60-х годов и носил исключительно DIY-характер . Из закупавшихся «Совэкспортфильмом» картин кинематографистов Великобритании в широкий прокат попадали две-три в год; британскую поп-музыку на территории СССР монопольно представлял английский продюсер «Стэнли» «Лауден», соавтор песни «Синенький скромный платочек» и приятель Галины Брежневой, ежегодно привозивший на гастрольный чес странный девичий вокальный дуэт «Губы» в сопровождении временных творческих коллективов лабухов-шабашников, и даже неожиданное явление в 1979 году Элтона Джона, увлеченно осваивавшего азы славянского сквоттинга на Соборной площади московского Кремля (и допустившего все характерные ошибки неофита этого русского боевого искусства, завоевывавшего все больше приверженцев по всему миру) не стало переломным. Так, «английскую» песенку для саундтрека к «Тайне "Черных дроздов"» в 1983 году решено было не украсть, а поручить ее написание проверенному сотруднику «Росконцерта» А. Макаревичу.

Причины «самопальной» англомании 80-х коренятся в криптоколониальном статусе русских земель, из которых метрополия, опиравшаяся на местную компрадорскую номенклатуру, на протяжении столетий беспрепятственно выкачивала сырьевую ренту, будь то пушнина при «английском царе» Иване Грозном или пушечное мясо при английском генерал-резиденте Сталине. С конца 60-х годов, после начала варварской эксплуатации Самотлора, Советский Союз стал рассматриваться как потенциальный источник углеводородного сырья. К началу 80-х в криптоколониальной администрации сложился новый пул асабий, завязанный на разработанный Римским клубом проект конвергенции и встраивания СССР в «общеевропейский дом» на правах сырьевого придатка с неизбежным демонтажом квази-промышленного производства, сжиравшего ресурсы в агоне индустриального потлача. Местные приказчики в мыслях уже видели себя обитателями этого Дома, еще недавно  наглухо закрытого железным занавесом, младшими партнерами элиты метрополии.

Царившее в асабиях предвкушение новых времен и новых возможностей не могло не передаться и кинематографической обслуге. В фильме «Мэри Поппинс, до свидания» эти упования прямо озвучивает пожилой господин Вилкинс (Семен Соколовский, известный зрителям как «мамочка» ЗнаТоКов полковник Скопин): «О, мистер Бэнкс! Неужели вы обнаружили нефть? Если вы собираетесь бурить скважину и обнаружите нефть, вы можете стать членом организации экспортёров нефти! Газ - это даже лучше, чем нефть. Вы проложите газопровод через мой участок, и вот тогда вы сможете вступить в организацию экспортёров нефти и газа!». Режиссер Масленников вспоминал, как «засев ночью к радиоприемнику с диктофоном в руках, записал сквозь рев глушилок позывные дорогого моему сердцу Би-би-си», режиссер Наум Бирман начал свою чудовищную фантазию «по мотивам» Джерома К. Джерома с ласкающего слух англофилов звука курантов «нашего знаменитого Биг-Бена», и даже известная песня Серафима “Джетро”-Туликова, кажется, зазвучала по другому: «И каждый день сверял я время по Биг-Бену, По самым правильным на всей земле часам».

Криптоколония отличается от собственно колонии не только тем, что управляется косвенно, через разнонаправленные сигналы, в которых местные приказчики тщетно пытаются угадать подлинные намерения заморского начальства, но и тем, что культурно окормляется хозяевами по остаточному принципу. Если для управляемых напрямую доминионов кураторы из форин-офиса при содействии университетской профессуры придумывают весь маркирующий культурный комплект – от мифов и легенд до ярких народных костюмов (как точно подметила в связи с этим Кейт Фокс, «у англичан нет “национальной одежды”»), то криптоколониальным чиновникам от культуры в лучшем случае спускаются невостребованные профильными отделами обрывки историй о каких-нибудь случайных «багатурах» (само их название – былины - отсылает к «побочной работе» (byline)), не складывающиеся даже в отдаленное подобие «народного эпоса», на основе которых они вынуждены в дальнейшем конструировать свои «плачи о Кирове» и «новины о Поколен-бороде».

Англомания начала 80-х – одно из проявлений ускоренной культурной самоколонизации, попытки местных субалтернов самостоятельно проникнуть в «ход вещей» метрополии, находящийся за пределами их знания и понимания. Уважительный страх перед «ужасной красотой» гигантской колониальной империи сочетается в большинстве перечисленных фильмов (и еще двух десятков, вышедших позже - в 1984-89 годах) с дерзким желанием неофита как можно быстрее переодеться из ватника и кирзачей бесправного парии в респектабельный костюм младшего партнера. «Вслед за флагом идет образ мысли», - как иронически прокомментировал У. Б. Йейтс в предисловии к «Десяти основным упанишадам» правило, предписывавшее всем индусам, находящимся на правительственной службе, носить брюки.

Выстраданное новыми «оффшорными» асабиями долгожданное Соглашение между СССР и Кипром об избежании двойного налогообложения было подписано 29 октября 1982 года, а ровно через месяц Сатурн начал свой транзит по Скорпиону, чтобы -в соответствии с законами русского циклического времени - расчистить место для новой давлы (техническая зачистка коснулась не только местных бонз – Брежнева, Андропова, Черненко, Устинова, Рашидова и т.п., но и резидентуры в метрополии: уже на выходе Сатурна из Скорпиона - в сентябре 1985 года - Великобритания выслала 30 советских «дипломатов» и «журналистов», представлявших интересы старых асабий). В январе 1984 года, когда советские телезрители смотрели фильм про Мэри Поппинс, по магистральному экспортному газопроводу «Уренгой — Помары — Ужгород» в Западную Европу пошел первый газ, а через месяц состоялся первый – неофициальный - визит в СССР премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер, годом ранее приведшей свою партию к блестящей победе на парламентских выборах. Не случайно в фильме Квинихидзе мистер Бэнкс (блеклый Альберт Филозов) не выпускает из рук «Дейли Телеграф» - единственную английскую газету, безговорочно поддерживавшую тори на всех без исключения всеобщих выборах, и смотрит по телевизору финальный заезд Челтнемского фестиваля 1983 года, ставшего такой же оглушительной победой для легендарного тренера Майкла Дикинсона, подопечные которого заняли весь большой пьедестал Золотого кубка.

Коротко ознакомившись с запущенным криптоколониальным хозяйством и совместив полезное с приятным – отметившись на похоронах Андропова, уже в декабре все того же 1984 года Железная Леди вызывала к себе на ковер в загородную резиденцию Чекерс-Корт председателя Комиссии по иностранным делам Совета Союза Верховного Совета СССР М.С. Горбачева с супругой. Так Майкл и Джейн впервые предстали перед строгой, но справедливой гувернанткой Мэри Поппинс. «Это был первый визит Раисы Горбачевой в Западную Европу, и она едва знала английский язык – насколько я могу судить, ее супруг вообще его не знал» - вспоминала Тэтчер, и речь, конечно же, шла не о результатах TOEFL.

«Джейн и Майкл сидели в кроватях, обхватив колени руками, и только таращили глаза. Сказать они ничего не могли — оба были слишком потрясены. Но, конечно, оба они понимали, что в Доме Номер Семнадцать по Вишневой улице происходит нечто поразительное и непостижимое».

Субалтерн не говорит, - без устали повторяет Гаятри Спивак с 1985 года, - но если открывает рот, то «молчание Герасима» сменяется мычанием: «Дайте я скажу то, что сказал. Ну вы меня понимаете. Я вам отвечу по-горбачевски. Вы знаете, что это будет сложнее, чем простой ответ». Чтобы быть услышанным, понятым и признанным, субалтерн должен усвоить «скрытые транскрипты» колониального начальства, в том числе, закодированные в популярных носителях «публичного транскрипта» и транслируемые их посредством.

Американский писатель индийского происхождения Вед Мехта, карикатурно-пафосный носитель «культурного наследия колониализма» в костюме с Сэвил-Роу, галстуке Gucci и рубашке Turnbull and Asser (с Джермин-Стрит) с золотыми запонками, горько сетовал в интервью, данном Мoрин Дауд из «Нью-Йорк Таймс» в том самом 1984 году: «Я все еще чувствую себя обделенным от того, что у меня не было литературного детства. Я впервые прочитал ''Алису в Стране чудес'', когда мне было уже за тридцать. И я все еще не прочитал ''Мэри Поппинс''». «Лучше бы ты читал индийские народные сказки и легенды», - огрызнулась другая укрывшаяся в гостеприимных США уроженка Индии – Рашна Сингх, как будто забыв в азарте безопасного заочного спора, что индийскую мифологию придумали все те же англичане во главе с оксфордским профессором Максом Мюллером. Ловушка, в которую попала Рашна Сингх, универсальна и для колониальных и для

криптоколониальных окраин: читатель русской народной сказки «Три медведя» или повести русского советского писателя Лазаря Лагина «Старик Хоттабыч» не знает, что ему предложены адаптации (пусть и самодельные, изготовленные из лучших побуждений в порыве самоколонизации) The Story of the Three Bears Роберта Саути и The Brass Bottle Ф. Энсти. Но и простодушная убежденность Веда Мехты в том, что, прочитав «Мэри Поппинс» или выучив «Алису в Стране Чудес» наизусть (как это сделал мраморный мальчик Нелей из книги «Мэри Поппинс открывает дверь»), можно научиться понимать язык колониального начальства, ничем не лучше: колониальная мимикрия «англичанствующих» (по определению режиссера Масленникова) субалтернов заведомо неаутентична и лишь сильнее выявляет непреодолимые культурные различия.

Подобное же заблуждение продемонстрировали и создатели диафильма «Мэри Поппинс рассказывает сказку», открывшие свой комикс панелью с текстом: «Ребята! Если вы смотрели диафильм «Мэри Поппинс» или читали такую книгу английской писательницы Памелы Трэверс, то объяснять вам ничего не надо». Но поскольку режиссер Квинихидзе, по его собственным словам, «задумывал снимать не детский фильм, а музыкальную сказку для взрослых», причем взрослые эти –адресаты художественного высказывания - находились по обе стороны Английского канала, то без некоторых объяснений все же нельзя обойтись. Если вы хотите обьяснений то требуйте их в коментариях.