У моей России

Поздравляя друзей и подписчиков с Днем России, решила вспомнить свои работы, действие которых происходит в родной стране или на ее территориях в прошлые эпохи. Приглашаю всех, у кого есть такие фрагменты, присоединяться.
У меня действие почти всех работ, кроме трилогии "Миры Содружества" хотя бы эпизодически происходит в разных регионах России и не только в Средней полосе. Причем речь идет не только о городском фэнтези, где даже выдуманные города имеют реальные прототипы или исторических романах, которые писались с открытой картой на экране. В славянском фэнтези, действие которых происходит во времена величия Змейгорода, я тоже подразумевала если не конкретные города, то конкретные регионы.

И конечно же очень много описаний моей родной Москвы, с которой я и начну.  

"Царевна-лягушка для герпетолога"
– Маш, ты можешь меня выручить? Скажи маме, что я тоже еду с вами в Забайкалье. Просто как турист.
Иван обратился ко мне с этой не совсем обычной просьбой, когда мы с ним и с Левушкой, прокатившись по канатной дороге, сидели там в кафе. Мы с ребятами давно планировали опробовать новую достопримечательность до того, как Златоглавую заполонят стекающиеся к началу Чемпионата Мира болельщики и туристы. Да и на роликах по парку покататься хотелось. Следовало же как-то отметить зачисление Ивана в магистратуру по результатам универсиады.
Расположенное на открытой террасе кафе хотя и отпугивало не особо состоятельных посетителей достаточно кусачими ценами, зато могло похвастаться роскошным видом. Конечно, родной город я видела с разных ракурсов и даже к знаменитой смотровой площадке на Воробьёвых горах относилась со здоровой долей скепсиса, учитывая, что с тех времен, когда Златоглавую описывали классики, количество куполов поубавилось, сменившись уродливыми коробками и футуристическими небоскребами. А что до Кремля, то с последних этажей моего родного колледжа на него открывался тоже неплохой вид. Вот только на Смотровой всегда толпились туристы и гудели байкеры, на подоконниках Гнесинки вечно кто-то готовился к зачетам или просто спешно учил специальность, а на уютной террасе в стороне от шумной канатной дороги царили умиротворение и уют.

Весенний аромат для босса
Гиковский магазинчик, куда Капитолина привезла Киру на своей машине, чудом обогнув по каким-то переулкам все московские пробки и снежные заносы, оказался действительно необычным местом. Еще более специфическим, нежели бутики и галереи Винзавода. Расположенный чуть в стороне от самого арт-пространства, он спрятался в старинном здании красного кирпича, увенчанном трубой работающей котельной.

— Летом тут излюбленное место для свадебных фотосессий, — с явным намеком поведала Капитолина. — Так что имей в виду.

Кира вспомнила роскошные свадебные фотосессии Ляли и Леры и только вздохнула. О таких безумно дорогих дизайнерских нарядах она и не мечтала. Да и опасных приключений не желала. Она просто хотела красивое торжество с фатой, кольцами и всеми необходимыми атрибутами и верила, что в этом ее мечты совпадают с устремлениями Виталика.

Посетителей было не так уж много. В основном мужчины, подбиравшие клавиатуры мечты для работы или игр. Однако розовые механики, коврики с аниме-девочками и наборы клавиш в виде кошачьих лапок намекали, что тут есть товар на любой вкус. К счастью, Кира предпочитала свой ноутбук, за которым любила работать на кухне, успевая готовить или заниматься другими хозяйственными делами.

"Концертмейстер для Клары" 
Утром, получив информацию об отелях и часик позанимавшись, отрабатывая наиболее сложные пассажи в отшлифованной до блеска программе, Клара решила пройтись по магазинам. Гастроли требовали концертного платья, а она, удрученная поисками, суеверно откладывала это на последний момент. К счастью, в непосредственной близости от дома торговых центров хватало, и Клара, немного поколебавшись, отправилась через парк и нескончаемую стройку в фешенебельный район Москва-Сити.
От вчерашней метели остались одни сугробы, с которыми вяло боролась снегоуборочная техника. Еще до полудня небо прояснилось, и теперь такое редкое зимнее солнце отражалось в бесконечных окнах небоскребов. Сегодня и «Федерация», и «Эволюция», и «Меркурий», сбросив докучный мох вечно заслоняющих верхушки облаков, представали во всей красе своих уступов и изгибов, являя замысел архитектора.
Клара любила этот район, в котором снимала жилье еще со студенческих лет. Находила она очарование и в застроенных старинными особняками узких арбатских переулках рядом с родной Гнесинкой. И все же, входя в празднично украшенный торговый центр, замирала от предвкушения.

***

Развернувшись во дворах, они проехали мимо Центра Международной торговли, возле которого обнаженный Меркурий зябко стоял посреди замерзшего фонтана, созданного из неоновых волн. Из-за ограды Краснопресненского парка выглядывали елки и светящиеся арки с цифрами наступающего года. Небоскребы Сити манили огнями неоновой рекламы, и привычно стояло в этот час в пробке ТТК.

Лева, который в студенческие годы бывал с Виктором и другими ребятами у Клары, безошибочно отыскал ее дом, на фоне делового квартала выглядевший едва ли не заброшкой. Хозяева квартиры, которую снимала Клара, ждали очереди на реновацию, поэтому цену не поднимали, понимая, что на более выгодных для себя условиях рискуют получить в качестве жильцов притон или цыганский табор.

Свадебное платье для подруги невесты
 
Конечно, я любила свой район и ни за что бы не променяла доставшуюся нам от прадеда трешку в «сталинке» не то что на квартиру в одном из элитных комплексов в районе Третьего транспортного, но и на коттедж в поселке премиум-класса за Кольцевой. Даже в те нелегкие девяностые, когда мимо медленно ветшающих особняков приходилось пробираться с опаской, чтобы не оказаться погребенным под завалами обрушившейся штукатурки, я не мечтала о чем-то ином. А уж теперь, когда исторические здания вновь приобрели прежний глянец, пленяя изысканными ротондами, коринфским фризом колонн, орнаментами и барельефами, даже поход в магазин при желании превращался в увлекательную прогулку или познавательную экскурсию. Тем более что туристы нам не особо докучали.
Другое дело, что тот же продуктовый иногда приходилось искать за два квартала, да и в торговых центрах большинство площадей занимали известные, но почти недоступные среднему кошельку бренды. Впрочем, мы с мамой, к счастью, освоили интернет-магазины, а для таких, как Лавриков, бутики и салоны премиум-класса были вполне по карману. И это отлично понимала Юля, которая в годы учебы несколько раз побывала у меня в гостях, и своих восторгов от нашего района скрывать не собиралась.

Земля вятичей (Калужская или Тульская область)

"За море Русское. Между Соколом и Орлом"

Тресветлое солнце, молодой Сварожич Даждьбог, искупавшись по утру в реке, расчесывал ниспадавшие до самой земли светозарные кудри. Идя по сосновому бору, заплетенному солнечными лучами, мнилось, что вот-вот дастся в руки ярый горячий волос прекрасного бога, исцеляющая от любых болезней животворная нить, но вместо того на пальцах оставались только обрывки влажной от росы паутины. Разомлевшие от весенних ласковых лучей розоватые сосны томно сочились прозрачной смолой, и стекал тонкой струйкой в лубяной ковшик сок из пожелтевшего от времени, ствола старой березы.
Чурила поклонился щедрому дереву, отвязал ковш, замазал ранку глиной и, вдоволь напившись, рассмеялся беззаботно и весело. Так может смеяться только мальчишка двенадцати лет от роду, которого пока никакие беды и горести не заставили поверить в то, что жизнь – это цепь дурных предзнаменований, которые обязательно сбудутся. Да и как тут было не смеяться, когда он возвращался домой с добычей – полным садком жирных карасей. И им с матушкой и сестренкой Хваленой изжарить в сметане хватит и Гориславке со Звениславкой на уху.
Не зря вставал до свету, не просто так мок в стылой росе, пробираясь сквозь чащобу к заповедному месту, где полным-полно убегающих к реке незамутненных ключей, где на седых валунах в томную полуденную пору греются на солнце черные блестящие ужи, хранители плодородия и богатства. Там, в глубоких омутах под корягами, Водяной дед пасет отборные косяки рыбы, там можно, если посчастливится, наловить хищных хитрющих и жирных щук, а то и вытащить неповоротливого, точно валенок, здоровенного, как бревно, усатого сома.
Это место Чуриле родимый батюшка незадолго до смерти показал, потому мальчуган его берег как отцову памятку и никому даже Гориславке не открывал, а уж более верного и задушевного друга, чем двоюродная сестра, он не знал. Особенно сроднились они после того, как в один год потеряли родителей.

Рязанская Мещера
"Соколиные перья и зеркало Кощеевны"
Деревня, которую они по дороге в лагерь оставляли слегка в стороне, при ближайшем рассмотрении производила не такое уж удручающее впечатление. Кроме нескольких заброшенных покосившихся изб с провалившимися крышами, большинство домов выглядели ухоженными и радовали глаз новым шифером и недавно покрашенным кружевом наличников. Да и техника на дворе бывшей колхозной усадьбы хотя и не блистала новизной, но не производила впечатление заброшенности. На некоторых участках, куда на лето приезжали дачники, стояли недорогие иномарки.

Азатов (Касимов)
"Кинжал нага"
– Вас что-то заинтересовало в этой части города? – спросил он, красиво поводя черной собольей бровью.
– Я не смогла найти могилу в Сююмбике, – обводя взглядом усыпальницу и мечеть с минаретом, сказала Лера.
– И не найдете, – вновь посерьезнев, пояснил Анвар. – Никто не знает, где она. Такова была воля ее мужа Шах-Али.
– Почему же он так жестоко с ней обошёлся? – не смогла скрыть удивления Лера, которая, конечно, знала, что по мусульманскому обычаю женщин хоронят иначе, чем мужчин, но не могла понять, почему же последняя царица Казани заслужила такое забвение.
– Шах-Али был добрым и любимым народом правителем, – пояснил Анвар. – Но он не смог простить строптивую пленницу, которая пыталась его убить.
– Насильно мил не будешь, – вздохнула Лера, вспоминая о том, что после взятия Казани Иван Грозный фактически приневолил Сююмбике к браку с потомком Азата.
– Шах-Али в самом деле не пришелся по нраву царице как муж, – согласился Анвар. – К тому же она тосковала по сыну, который жил заложником при дворе Ивана Грозного, и хотела к нему вырваться.
– А Шах-Али её крепко стерег? – вспоминая портрет царицы в шелковом калфаке, заканчивающемся высокой золоченой шапочкой-тухьей, больше похожей на башню или императорскую корону.

Новгород Великий
 "К морю Хвалисскому"
Стоявший подле пристани деревянный Велес держал в руках рог и улыбался в затейливо вырезанные усы. Глаза из-под низко надвинутой шапки хитро и лукаво глядели на торжище. По душе было богу земных богатств любоваться их приумножением. Чай, его именем клянутся купцы, ударяя по рукам, ему приносят богатые дары, моля об удачном торге: режут самого жирного петуха, кладут самый румяный калач, радуются, коли Велес не побрезговал подношением.
А и было Велесу чем любоваться! В Новгороде торг всегда шел бойко. Приходили не только живущие по соседству ижоры, весины да меряне, не только купцы со всех земель русских, но и гости из-за моря: варяги да урманы, франки да свеи.
Нынче торг шел как всегда, несмотря на пронизывающий ветер – последнее дыхание Мораны-Зимы. Люд ремесленный и торговый толпился у спящей реки, покупая и продавая. Крики зазывал перекрывали галдеж ворон, делящих на соседних деревьях места для будущих гнезд. Кто-то на кого-то орал, кто-то с кем-то вдохновенно и со вкусом бранился, где-то гремел цепью ручной медведь, приученный приседать и кружиться под визгливые звуки сопели.
Множество ног, обутых в лапти, поршни, черевья, сапоги, взбивало гнилой снег, так старательно перемешивая его с грязью и со льдом, что буде вместо снега мука, а вместо грязи дрожжи – хлеба хватило бы на весь Новгород. Впрочем, хлеба и так хватало. Отовсюду до одури вкусно тянуло разным печивом: отмечали честную Масленицу, Велесову седьмицу, радовались воскрешению Даждьбога-солнышка, его освобождению из ледового плена, готовились сжечь чучело Мораны-Зимы и, гадая на будущий урожай, пекли блины – маленькие золотые солнышки, исходящие жаром, истекающие маслом.

Верховья Дона и Азовское море
 "К морю Хвалиссокму nofollow". Под знаменем Сокола" 
Когда русские ладьи вышли из устья Дона на простор Меотиды, у Тойво даже дыхание перехватило от неожиданности и восторга. Напрасно дядька Нежиловец и другие мореходы со смехом говорили, что это пока всего лишь озеро и даже болото, и ему никогда не сравниться с морем Русским и Средиземным. Юный внук волхва, забыв обо всем, забирался на мачту и полдня проводил, глядя, как волны, вблизи похожие на покрытые пеной холмы или колышущийся в степи ковыль, превращаясь вдалеке в едва различимую рябь, убегают к горизонту, где море сливается с небесами. Дяденька Анастасий и знающие люди говорили, что Средний мир по форме похож на шар или перевернутую чашу. Как же, в таком случае, вся эта масса вода не расплескивается и не утекает за край земли?
Еще он размышлял о том, что человек, по сути, ничтожная песчинка в пустыне мироздания, а все же, в попытке взрастить в себе образ Божий, по которому, как учит ромейская вера, и был сотворен, свершает неслыханные деяния: бороздит моря, ниспровергает державы, строит и разрушает города.
Хотя возвышавшиеся над простором Большого Дона стены Белой Вежи возводились не для того, чтобы препятствовать движению судов по реке: по ней в ту пору, кроме руссов и славян, никто и не пытался ходить, а для отражения набегов степняков, опасный участок реки они преодолели волоком, дабы не угодить под обстрел. Пока добро и тех раненых, которые не могли сами идти, перекладывали опять, как на волоке между Итилем и Большим Доном, на телеги, Тойво отпросился у Муравы и дядьки Нежиловца поглядеть крепость.
Белая Вежа стояла на невысоком мысу коренного берега реки, образовывавшей здесь небольшую излучину и опоясывавшей крепость с трех сторон. По углам стены были укреплены массивными четырехугольными башнями, две из которых, северная и западная, защищали городские ворота. Обращенная же к степи восточная стена, ворот не имевшая, оборонялась не только валом и прокопанным от реки глубоким рвом, но и двумя сложенными из обожжённого кирпича толстостенными детинцами. Спланированная ромейским строителем Петроной Каматиром и выстроенная хазарами, крепость выглядела со всех сторон неприступной.


Северный Кавказ.  
"Дочь Водяного"
– Что сейчас находится в этой башне? – поинтересовался Михаил, указывая на возвышавшуюся вдали рукотворную каменную громаду, словно богатырским шлемом увенчанную островерхой пирамидальной кровлей.
Попытка взобраться по наружной стене и возложить на вершину последний камень «цурку», согласно легендам, стоила жизни многим зодчим.
– Боевики вроде бы хотели устроить там огневую точку или наблюдательный пункт, – припомнил Балобанов. – Но отказались от этой затеи из-за ветхости внутренних перекрытий.
Михаил удовлетворенно кивнул. Он уже знал, что украшенные петроглифами зигзагообразные межэтажные переходы в полном порядке, просто незримые обитатели древней постройки постарались отделаться от непрошеных гостей.
Конечно, возведенная на фундаменте предшественницы, стоявшей здесь еще тысячу лет назад, боевая башня изначально служила военным целям. Но в те времена даже закладка избы или сакли не обходилась без участия жрецов и сопровождалась ритуалом.
Сначала пригоняли быка, который проверял «чистоту» выбранного места. Потом здесь же устраивался на ночь хозяин, и увиденный им благоприятный сон считался добрым знамением. Затем приносили в жертву животных, а в исключительных случаях и рабов и кропили их кровью основание. Стены ориентировали по сторонам света. На камни облицовки наносили магические знаки и обереги рода, сохраняя петроглифы при постройке новой башни. Но и они не всегда спасали, особенно когда в дело вмешивалось предательство.

"Русалка для слуги Кощея" 
Тундры Севера и берег Северного ледовитого океана
При первом взгляде на дыбящиеся каменными громадами голые скалы Даждьроса даже не поняла, что они достигли матерой суши. Как же здешний пейзаж отличался от привычного ей края лесов! Берег дыбился утесами, на вершинах которых, как и на островах, вне досягаемости для хищников гнездились кайры и чайки. Далее простиралась холмистая равнина, поросшая стланиками и мхом.
Даже постепенно возвращавшееся чутье русалки едва позволяло опознать в изогнутых карликах красавицу-березу или задумчивую иву. А поражавшие пестротой окраски лишайники и мхи, как, впрочем, и грибы, хотя и радовались приближению Дарительницы росы, как и любой влаге, но отзывались иначе, нежели луговые травы или кустарники. Да и песня многочисленных алеющих ягодами вересков звучала не так, как у их сородичей, растущих, как та же клюква или морошка, на болотах и в лесах. Дневное светило хотя и тут почти не давало тепла, лишь касаясь лучами земли, зато, едва успев уйти за горизонт, снова поднималось, давая скудной растительности возможность напитаться хотя бы светом.

Присоединяйтесь к флешмобу, заходите на огонек, тем более что на большинстве работ сегодня стоит скидка.