Это нормально
Рассказ из очередного финала очередного конкурса. Я коллекционирую финалы, да. Тайное хобби. На сей раз главным достижением оказалось даже не то, что мой опус попал в 50 из 1500, а то, что его прочитал Сам Сапковский! И, по всей видимости, разнёс в пух и прах, хотя точно утверждать не могу – жУрейскую кухню нам не показали. Что я, кстати, всячески одобряю и поддерживаю. Вообще очень приятный конкурс получился, спасибо вк-сообществу "Городские легенды", а также Марине и Сергею Дяченко (им спасибо вообще за всё, я их очень люблю).
Рассказ не такой уж и маленький (не Джордж), но делать из него отдельную книжку всё равно не хочется. Так что пусть висит в блоге.
Тема конкурса, кстати, была "Вольные порождения города". Симпатично, да?..
Это нормально
Сегодня Мишке снится Петроградка. Сон его сине-фиолетов, как предгрозовое небо. Сизые облака перерастают в туман, сквозь который призраком проступает невероятно близкая телебашня. Лишённая гранитных оков Нева разливается по мягкой земле; её воды, похожие на полчища серых кошек, ластятся к ногам, но при этом кажутся крепкими, как верёвки… Это нормально. Так во сне бывает.
Мишка долго ворочается в кровати. Пробуждение мучительно – будто башня и пугающе свободная река не пускают его в реальный мир, тянут, тянут…
А когда Мишка окончательно просыпается, его сердце тревожно ёкает. Он уже знает: если снится город – в скором времени жди странностей. А странности Мишка очень не любит.
Он выползает из комнаты, шлёпает подошвами неудобных тапок по коридору коммуналки. Плетётся в ванную, потом на кухню. Там пусто: студенты разбежались на пары, алкоголик спит, творческая дама в отъезде. Всё удобно складывается – никакой толкотни. Мишка ставит на плиту сковородку, зажигает газ, но прежде чем налить масло, смотрит в окно. На улице весна. Грязь, голые деревья, жалкие ошмётки снежного покрова. За соседней семиэтажкой возвышается телебашня…
Стоп. Здесь не должно быть башни. Она на другом конце города!
Воздух тоньше… то, что ты видишь, можно назвать миражом… только всё гораздо сложнее…
Мишка поспешно зажмуривается, трясёт головой. А когда снова открывает глаза, то небо над семиэтажкой уже абсолютно безбашенное, войлочно-серое.
Ничего. Мишка привык. Реальность после таких снов иногда словно смещается… Это нормально. Главное, вовремя убедить себя, что просто померещилось.
Мишка живёт на юге Питера, в спальном районе. Работает поблизости. Коробки-дома здесь расставлены так, что дворы превращаются в один большой лабиринт, многочисленные заборы вокруг одинаковых школ ещё больше усложняют дело. По прямой до работы можно было бы дойти за десять минут, если бы не эти заборы. У Мишки получается вдвое больше.
Мишка выходит на улицу. От земли так и веет холодом. Солнце где-то там, за облаками (может быть). Ни одного цветного пятна вокруг – что, впрочем, совершенно нормально для питерской весны.
Но тут вдруг впереди, посреди унылой серости, расцветает что-то розовое. Мишка иногда не сразу определяет расстояния – всё те же шутки смещающегося пространства… то есть обман зрения; поэтому сначала ему мерещится то цветок шиповника, невесть как распустившийся на заре продрогшего апреля, то кусочек сахарной ваты. Только потом он соображает: не шиповник, не вата, а ярко-розовая куртка какой-то девушки вдалеке. Мишка идёт – быстрым шагом, как обычно на работу; девушка тоже идёт, только гораздо медленнее, да ещё и наклоняется то и дело, вроде как что-то подбирает с земли. Мишка быстро её догоняет и видит в её руках пожухлые листья, которые, конечно, ещё с прошлого года валяются под ногами. Вот уж странный букет!
Но это всё его не касается, совершенно не касается. Девушка с грязными листьями в руках – это не телебашня, проросшая в чужом районе.
Тем не менее, взгляд всё-таки зацепляется за листья – и оказывается, что те по форме напоминают липовые, только больше раза в два. Мишка машинально задирает голову и видит уходящие в поднебесье рябые стволы тополей. Он оглядывает двор – везде одни тополя! Неужто с них такое нападало?..
Девушка стоит молча, смотрит на него с опаской. Из-под розового капюшона выбивается каштановая чёлка, глаза тоже на каштаны похожи: такие же круглые, коричневые, и так же блестят. Мишка чувствует, что нужно что-то сказать, и брякает:
– Листья странные.
Незнакомка нервно пожимает плечами.
Разговор уже начался, и терять вроде бы нечего. Мишка решается задать вопрос:
– Зачем они вам?
– Просто так.
– Они же грязные, наверное, мокрые…
– Нет, они сухие, – уверяет его девушка.
– Ну… ладно.
Дурацкая беседа, от неё как-то сразу не по себе. Хорошо, хоть недолго говорили.
Мишка шагает дальше – мимо приоткрытого люка, мимо сирени с набухшими почками, мимо ещё какого-то куста, такого запутанного, что его можно было бы принять за огромное воронье гнездо… А в клубке тонких веток – что-то зелёное, мерцающее, как два светляка. Только какие светляки в апреле?
Шаг в сторону куста, ещё шаг… Зелёные точки словно гипнотизируют, и влечёт, и тянет тёмная дыра…
– Это она…
Голос за его спиной слишком тихий. Кто – она? Ему ли это вообще?.. На асфальт звонко падает какой-то предмет. Мишке всё равно, Мишка идёт вперёд, к кусту.
– …А потом она такая, знаешь, берёт тетрадку, открывает, а там…
Наваждение пропадает. Холодный весенний воздух вдруг кажется глотком воды, и Мишка с жадностью переползшего пустыню странника втягивает его в лёгкие, словно впервые дышит.
Мимо идут школьники. Смеются, обсуждают какую-то математичку, кота с грязными лапами, магазин за углом… Прогуливают, наверное.
Мишка оборачивается на девушку в розовой куртке, а та стоит, словно парализованная: руки прижаты к груди, листья рассыпались и потихоньку разлетаются, подчиняясь танцу встрепенувшегося ветерка… На асфальте лежит какая-то коробочка. Мишка наклоняется, поднимает – диктофон.
– Я не смогла… – Девушка прячет лицо в ладонях. – Опять не смогла…
– Что не смогла?.. Кого ты записываешь?
Мишка хочет поправиться: «вы», но не успевает.
– Это… – Она тщетно пытается прийти в себя, – это не я записываю, это для меня… петушиное пение. Кнопку нажимаешь – и орёт петух…
– Понятно, – говорит Мишка.
И думает с тревогой: «Сумасшедшая».
Мишка терпеть не может, когда что-то выходит за рамки обычного – и чем дальше выходит, тем менее уверенным он себя чувствует. Но сейчас, вместо того, чтобы быстро уйти подобру-поздорову, Миша отдаёт девушке диктофон и начинает собирать рассыпанные листья. Сумасшедшая или нет, но эти листья для неё что-то значат, а девчонку и так жалко. Бледная, напуганная… вон и руки дрожат, как бы снова своего «петуха» не выронила.
И всё же, как не повезло, как не повезло – столкнуться с какой-то чокнутой, да ещё перед работой. Пускай сумасшедшие для Питера – это нормально; он видел их не раз: потерянные и просветлённые, счастливые и почти самоубийцы, с цветами, с бубнами, даже с пропеллерами на спинах. Миша привык делать вид, что ничего не происходит, и всегда шёл мимо с каменным лицом. Только это требовало от него слишком больших усилий.
Дело, возможно, в том, что с людьми Мишке тяжко. Он хорошо ладит с графическими редакторами, но вот люди – с ними сложно. Особенно с такими вот.
А листья действительно странные. И действительно сухие. И чёрные, как самый чёрный уголь. Смотреть на них жутко – да и, по правде говоря, вовсе не хочется.
– Я не смогу здесь больше работать… – У незнакомки, кажется, паника. – Они не должны тут быть, они никогда не заходят так далеко в светлое время суток… Как же мне теперь… Я не смогу здесь больше работать, не смогу…
– А… кем ты работаешь?
Девушка внимательно смотрит на него и говорит чётко и спокойно, как нормальная.
– Вообще я работаю курьером. Но здесь… другое. Здесь… – она немного смущается. – Здесь я собираю семена. Это не та работа, за которую платят деньги. Просто… так нужно.
– Хм… это семена, да? Очень интересно. Но ты знаешь… Я тоже работаю… И я как раз туда иду. На работу. Мне нужно поторапливаться, понимаешь?
– Ты думаешь, я рехнулась, да? Но ты ведь… тоже видел её.
– Кого?
– Ту, что сидела в кустах. Ты стал приглядываться и потому пошёл… Значит, ты тоже видишь. Ты тоже избран городом. Он снился тебе сегодня?
Мишка молча протягивает ей листья. Букет помялся, отчего выглядит совсем страшно. Но Мишка не смотрит, не хочет.
– Возьми, – говорит он.
– Бывают дни, когда истончаются границы, – сообщает девушка. – И тогда с одного берега можно увидеть другой. В такие дни город снится тем, кого он выбрал и наделил способностью видеть… Тебе снился сегодня город?
Это всё похоже на липкий кошмар, на заевшую кассету. Снился… снился… снился…
Мишка вспоминает телебашню за семиэтажкой и повторяет про себя: «Ничего не происходит».
Но заклинание не срабатывает: земля как будто ускользает из-под его ног, заборы дрожат, стены окрестных домов словно размягчаются и идут волнами. Что-то происходит с пространством, оно больше не надёжно. А может, никогда и не было таковым – просто Мишка только сейчас заметил.
Девушка права. И именно поэтому Мишкин мир начинает разрушаться. Что делать, что делать? Как всё вернуть на свои места?..
Никак. Мишка откуда-то знает, уже знает: это невозможно. Нельзя, не получится, никогда…
– Кто ты?.. – шепчет он непослушными губами.
– Меня зовут Даша. Я помогаю одной организации… Впрочем, тебе об этом пока нельзя знать. Я скажу о тебе во время следующей проверки, и тебя найдут, и всё объяснят, и предложат выбор: запомнить и помочь – или забыть…
Мишка мотает головой. Он не знает, хочет ли, чтобы его кто-то находил. Он вообще вдруг перестаёт что-либо знать и понимать.
– Проверка будет семнадцатого апреля, – продолжает Даша. – Всего через девять дней. Я скажу им про тебя… И про кикимору.
– Про… кикимору?
– Наш город вырос на болоте. Болото высохло. А кикиморы остались, понимаешь? – Даша, наконец, берёт протянутые листья, но Мишкина рука опускается далеко не сразу – словно сначала вспоминает, как это делается. – Листья проникают сквозь трещинки асфальта или, например, в раскрытые люки; рассыпаются, сеются, прорастают болотной травой…
И расцветает под землёй болотная трава, и на её запах слетаются беды…
Мишку передёргивает. Откуда он это знает?
Ему вдруг приходит в голову мысль: не только пространство смещается, но и время. То есть не смещается, а – как там говорит Даша? – истончаются его границы. Всё это когда-то уже случалось с Мишкой. Это – или что-то похожее. Или ему кажется? Или он просто заразился её сумасшествием?..
– Я их боюсь до ужаса, – признаётся Даша. – Я не могу работать, раз здесь есть кикимора, которая не прячется с восходом солнца. Но у меня нет связи с куратором… Ох, представляешь, сколько появится бед в нашем районе, если я не буду собирать семена целых девять дней?! Нет, я… я должна смочь… Может, получится в следующий раз нажать…
Она машинально запускает свободную от листьев руку в оттопыривающийся карман. Раздаётся характерный шорох – очевидно, в кармане, помимо диктофона, лежит ещё и пакет из какого-нибудь супермаркета. Для листьев.
Всё это кажется слишком невероятным. Мишка не знает, что говорить.
Но он хороший воспитанный мальчик. К двадцати четырём годам он усвоил: если девушке нужна помощь – значит, девушке надо помочь. И Мишка предлагает ей пройтись по двору вместе. Ведь кикимора на него так не действует, а значит, Даша сможет собрать больше листьев.
Мозг работает на удивление спокойно. Мишка будет всё осознавать потом. Осознавать и бояться.
А сейчас они идут вместе вперёд, и Даша рассказывает ему, что кикиморы больше никого из её знакомых так не пугают, хотя в организации работают и другие женщины, и даже дети. Остальным проще. Ведь нужно просто вовремя нажимать кнопку диктофона: петушиное пение прогоняет нежить.
– На самом деле, у всех избранных городом есть свой страх, – объясняет Даша. – Я знаю людей, которые до потери сознания боятся чёрных уток. Знаешь, таких, с белым клювом… Есть те, которые боятся шуршихов – они безобидные, маленькие, живут на чердаках, только вот выглядят, как ночной кошмар. Кто-то просто боится темноты. Бывают специальные упражнения, чтобы справляться с этими страхами. Я иногда их выполняю… но больше забываю. Помню только, что главное правило – это преодолеть себя и шагнуть навстречу тому, чего боишься. И дальше будет легче. Кнопку, например, сможешь нажать… Но я вот сегодня пробовала шагнуть – и не получилось…
– Если просто шагнуть – то, наверное, это не так уж и сложно, – говорит Мишка.
– Сложно. – Голос Даши звучит немного обиженно. – Я вот вообще пошевелиться не могу… Да ты сам наверняка знаешь. У тебя вот какой страх? Ты ведь тоже должен чего-то очень бояться… Все мы так…
Мишке не нравится этот разговор. Но и тему перевести невозможно.
– Не знаю, – бурчит он, – не думал… Я вообще не припомню ничего, что бы пугало меня до паники. Может, ты что-то путаешь, и я вовсе не тот, за кого ты меня принимаешь?
– Тот, – убеждённо говорит Даша, – иначе не увидел бы силуэт кикиморы в кустах.
– Не силуэт. Глаза… А что кикимора могла со мной сделать?
– Они просто утаскивают людей. В болота, в люки… иногда, в такие дни, как сегодня, они могут проводить свою жертву сквозь границы пространства. Кто-то видел, как кикимора исчезает в воздухе… Говорят, они даже могут проникать в другие миры.
– В другие миры? – испуганно переспрашивает Мишка.
– Ну да. Наш мир ведь не единственный…
Наш мир не единственный. Есть лучше, есть хуже. Люди, включая нас с тобой, могут пересечь границу между мирами. Но только с помощью иного существа, и только один раз…
Мишку бросает в холодный пот.
– Только один раз… – произносит он.
– Что?
– Ну… – Мишка облизывает пересохшие губы. – Вернуться ведь нельзя?
– Нельзя. Человек не сможет перейти границу снова… А откуда ты знаешь?
Мишка пожимает плечами.
***
Они договорились встретиться на следующее утро. Пораньше, потому что Мишке на работу, и, в отличие от девушки, график у него не свободный.
– Это нормально, – весело говорила Даша. – Кикиморы разбрасывают семена ночью. Так что собирать их можно в любое время после рассвета. Главное, не забыть потом сжечь.
День прошёл, и ночь тоже – неприятная, полная внезапных пробуждений и тревог. И вот – очередное утро. Мишка вырывается из паутины новых снов о городе. В этот раз ему снился какой-то парк. С тропинками и белками… ЦПКиО, что ли?.. Теперь, проснувшись, он сидит на продавленном диване, опустив ноги на паркет. И кажется, что холод паркета ползёт по ступням, по щиколоткам, проникает всё выше и выше, до самого сердца…
Только с помощью иного существа, только один раз…
Если кикимора выглядит так же, как на картинке из Википедии, то бояться как будто нечего. У самого Мишки с воображением не очень, но его знакомый придумывал дизайн для существ из компьютерной игры – так те ещё страшнее были. Если бы они ожили и пошли по улицам… Неприятно, конечно, но пережить можно. А вот пересечь границу и не вернуться… никогда, никогда вообще…
Мишка судорожно сглатывает. А если он тоже не сможет нажать кнопку? А если диктофон не будет работать?!
От собственной трусости как-то противно. Но добровольно идти туда, откуда можно не вернуться… разве разумный человек будет так поступать?
Разве он что-то кому-то должен? Разве он соглашался работать в этой организации? Нет. Он просто растерялся. Он просто хотел помочь девушке. Тем более девушка симпатичная.
Надо было взять у Даши номер телефона. Сейчас бы сказался больным, и всего делов… А теперь получится некрасиво, если не придёт. Договорились же.
Миша шагает по коридору на кухню и останавливается на полпути. С кухни слышны голоса двух студентов, Димы и Кирилла. Хохочут, как всегда. Над своими же глупыми шутками. И ему наверняка тоже надо будет улыбаться. С них ещё станется какую-нибудь пакость подстроить – например, кинуть в яичницу ложку сахара… Они ловкие, таким попробуй помешай, особенно учитывая то, что каждый из этих типов выше его на голову. А потом – снова улыбаться, делать вид, что шутка понравилась…
«Попозже пойду», – решает Мишка. И ему тут же становится спокойнее.
Через сорок минут Мишка идёт на работу, делая крюк через незнакомые дворы. Нахохлившийся и ненавидящий себя. Моросит мелкий дождик.
«Но в конце концов, Даша сама может догадаться, что я заболел, – думает Мишка. – И пропустит один день… ничего, будет в нашем районе чуть больше бед, чем обычно. Всё равно все листья не соберёшь, бед и без того много… единственный день погоды не сделает…»
***
Одно выбитое стекло, одна сбитая машиной кошка, одна сломанная нога добрейшей старушки Александры Петровны. Потом автомобильные аварии: несколько мелких и две серьёзных – трём людям грозит инвалидность. Обрушившийся балкон, потерявшийся ребёнок…
На третье утро Мишка решается и идёт на встречу с Дашей. Небо ясное, земля сухая, снега на земле уже не видно почти. Солнце всё смелее гуляет по городским улицам, не спешит, по своему обыкновению, нырнуть в проплывающее мимо серое облако. Оно учится жить на новый лад, учится преодолевать себя…
В одном из дворов разворотили асфальт и вырыли большую яму. Здесь ремонтируют трубы. Мишка ступает на деревянный мостик над ямой, стараясь не смотреть вниз. Где-то там роятся беды, слетевшиеся на запах подземных цветов. А может, и не только… Ощущение такое, будто собственное сердце закупорило горло; но Мишка справляется с этим, идёт дальше – и ему кажется, что с каждым шагом он становится чуть-чуть выше. Хотя страх по-прежнему не отпускает, даже усиливается. Когда мостик остаётся позади, парень улыбается. Как будто квест какой прошёл. Можно было бы, кстати, сделать компьютерную игру про лабиринт дворов и живущих в нём существ… Это ведь гораздо лучше, чем по чужим идеям рисовать.
Но Миша подумает об этом потом. Потому что облегчение оказалось мимолётным – снова вернулись страхи. Он ускоряет шаг, боязливо оглядываясь по сторонам. В эту ночь, вместо города, ему снилась кикимора (та самая, с картинки из Википедии); она протягивала ему руку, и Мишка, не в силах противиться, тянул в ответ свою…
Переходящий границы иногда не замечает этого… Он может опомниться тогда, когда будет уже слишком поздно…
Даши нет. Миша бродит в округе – там, где встретил её впервые, и там, куда должен был прийти на следующее утро в условленное время. Ни намёка. Только чёрные листья лежат на асфальте – сегодняшние, свежие, те, что ещё не успели проникнуть в холодную апрельскую землю. Миша наклоняется и поднимает листок. И следующий. И ещё один.
И пусть границы сегодня не так тонки, но в пространстве и времени снова будто что-то смещается. В тот самый момент, когда Миша поднимает очередной лист. Словно тем самым он приоткрывает завесу… которая уже однажды была приоткрыта для него. И он вспоминает – чуть больше, чем был бы способен вспомнить, если бы не встретил Дашу.
– А что со мной будет, если кикимора проведёт меня в другой мир?
– Этого никто не сможет тебе сказать. Зависит от мира. И вовсе необязательно она тебя заберёт. Границы истончаются далеко не каждый день. Да и если будешь соблюдать разумную осторожность, нежить может и не контактировать с тобой. Но твой мир всё равно уже не будет прежним. Всё изменится.
– Нет… простите, я не могу. Я отказываюсь.
– Что ж. Это твой выбор…
Миша собирает листья, стараясь не пропускать ни единого. При мысли о том, что в любой момент его могут протащить в другой мир, позвоночник становится ледяным и, по ощущениям, похожим на желе. Миша стискивает зубы – и наклоняется за следующим листком.
Может быть, если Мише не повезёт, и кикимора всё-таки придёт за ним, он попадёт в тот же мир, что и его предшественница.
«Вот, значит, какой у тебя страх», – скажет Даша. И улыбнётся, и блеснут лукаво похожие на каштаны глаза.
Если Даша до сих пор жива.
Листья уже скоро перестанут помещаться в руках. Завтра Миша обязательно возьмёт пакет. И запишет на телефон петушиное пение. И придёт снова.
Потому что обязательно кто-то должен приходить. Потому что это нормально – не позволять бедам случиться.
