Роман "Пасифик" Рейнмастера произвёл огромное впечатление

"Пасифик", рецензия

Начну с общего впечатления от прочтения. Из всех перечисленных в тегах жанров, к которым отнесён роман "Пасифик", меня заинтересовали три: мистический реализм, нацистский оккультизм и сюрреализм. Хотя, в равной степени подходят и все остальные шесть. Практически, с первой главы, на ум приходят три культурных феномена двадцатого века: картины Сальвадора Дали, фильм "Андалузский пёс" (1929) и фильм "Экзистенция" (1999) - к нему я вернусь позже.

16-минутный фильм "Андалузский пёс", снятый французским режиссёром Луисом Бунюэлем, сделан по снам самого Бунюэля и Сальвадора Дали. Туда ещё пытались примешать теорию сновидений Зигмунда Фрейда, но это уже другая история. Мне было интересно, что вспомнились именно эти образцы современного искусства.

Впечатление, которое произвели первые шаги героя в Трауме, оказалось правильным. Дальше оно лишь нарастало, обволакивалось подробностями, становилось зримым и чётким.

Именно от такой отправной границы и буду рассуждать.

Сны или явь?

Оттолкнёмся от теории сновидений, ибо в романе мало логики. Точнее, к нему неприменима обычная реальная логика. С самого начала. Антиутопия (дистопия, если хотите), рождённая горячечным бредом одного единственного человека! Здесь свои закономерности, которые нельзя втиснуть в рамки конкретного жанра, реальной физики, биологии. Судить о романе привычными терминами будет странно и неверно. Да и не нужно. Читатель без того вовлекается в события, глаза сами скользят по тексту, внимание затягивает, как в воронку водоворота и вырваться из неё трудно. Говорят, что любой практикующий врач-психиатр сам рано или поздно становится психом. Так и тут - мастерство автора погружает читающего в атмосферу, где каждый становится немножко Юргеном Хагеном.

Во сне каждая эмоция переживается гораздо сильнее, чем наяву. Поэтому все чувства, которые владеют персонажем на протяжении книги, гипертрофированны. Чудовищная псевдо-реальность складывается из ощущения вины, которую персонаж пытается загладить. Постоянное напоминание о Второй мировой войне, точнее о Рейхе (Райхе), нечеловеческих опытах над людьми, отгороженность от внешнего, правильного, счастливого мира непреодолимой стеной - всё это наводит на размышления, но не позволяет сделать конкретные выводы. Чтобы понять до конца - нужно проделать весь путь, добравшись вместе с Хагеном до финишной черты. Для любителей психологических триллеров тут непочатый край удовольствия!

Пересказывать сюжет не стану, коснусь лишь основных, ключевых моментов.

Мир населён людьми, которые не рождаются, а появляются из некой машины, уже взрослыми, но лишёнными памяти и опыта. Чем дальше читатель продвигается по роману - тем чаще звучит словосочетание "ложная память". Именно такая память и может проявляться у подобных людей. Точнее, она проявляется у одного-единственного персонажа - самого Хагена. Но поскольку говорят об этом окружающие его люди (или образы, рождённые в его умирающем мозгу), подразумевается, что явление замечено не впервые.

Невольно задаёшься вопросом: почему тут только такие, не рождённые люди? Может, это - одна из уловок подсознания героя? Если люди созданы каким-то неизвестным механизмом - их можно не считать личностями. Они - не более, чем вещи. Их не зазорно кромсать, переделывать, сжигать, перерабатывать на удобрение. Точно не скажу, в какой момент появляется мысль о параллели с нацистской Германией. Может, с самого начала. Дело не в схожести слов "Райх" и "Рейх". Слова можно употребить любые, но если нет духа, присущего явлению - слово просто промелькнёт - и забудется через пару строчек.

Идеология нацизм строилась на "неполноценности" большинства по сравнению с "избранным" меньшинством. А если большинство неполноценно, не является людьми - то и убивать их не грех.

Сам Хаген заранее предубеждён против такой системы. Почему? Если его никто не готовил к миссии, забросив как есть - откуда он знает, что тут всё неправильно? Но ведь действительно, неправильно! Всё, от рации, которую должны были найти сразу, от поведения героя, в котором должны были сразу заподозрить шпиона - но ни того, ни другого не происходит. Всё, вплоть до луны, от которой надо прятаться. Небесное тело, расположенное больше чем на триста восемьдесят тысяч километров от поверхности Земли, в одинаковой степени светит для всех государств, как их ни отгораживай. Но почему-то тут, над Траумом, она одна, а над Пасификом - другая. Это не странность! Это - закономерность псевдореальности, в которой существует Хаген.

Мир крайне эгоцентричен. Теоретически, здесь много чего происходит, но все главные события сосредотачиваются вокруг главного героя. Именно его глазами и его восприятием приходится руководствоваться. Остальное существует в теории, за кадром.

Система держится на страхе и боли. Точнее, на боли и страхе перед болью, которую практически невозможно избежать, на каком бы уровне привилегированности ты ни находился. И снова возникает вопрос: почему? Потому, что боль - это то, что видит вокруг себя Хаген. Он сам причинял эту боль, а сейчас он существует среди этой боли. Неудивительно, что он то и дело переживает именно это ощущение разной степени интенсивности.

Всё, что происходит, можно назвать явью. То, что вокруг нас, мы воспринимаем через собственные органы чувств. Поэтому нет ничего реальнее, чем наши переживания. Момент, когда исчезает восприятие человека, можно смело назвать концам всего. Ибо это - смерть, с приходом которой мир для каждого из нас заканчивается.

Слово о смерти

Прежде, чем говорить о конце всего, вернёмся к сюрреализму. Смерть начинает беспокоить человека с того момента, как он осознаёт, что это - переход в один конец. Что за гранью - никто не знает. Рай? Тот самый Пасифик, к которому постоянно возвращаются мысли Юргена Хагена? А на чём стоит сюрреализм Дали? Сновидения - это лишь отражение процессов, протекающих в подсознании. Далеко не всегда они осознаны и соответствуют настоящим устремлениям человека. Спящий, тем более, умирающий, уязвим, открыт внешнему воздействию.

Легче всего переделать человека, заставить его измениться и изменить собственные принципы, страхом смерти и самим процессом умирания. Уродливые монстрики и странные явления, которые изображал Дали - это реальное отражение страха перед изнанкой, перед чем-то неведомым, что откроется за гранью и чего боится большинство людей. Ещё шекспировский Гамлет сказал: "Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят?"

Юрген Хаген не может однозначно определить, почему его засылают в чудовищный Райх, угрожающий светлому и прекрасному Пасифику. Проследить, не готовится ли война? А это так непонятно? Если бы мы имели дело с реальной антиутопией - такого неосторожного, несдержанного, неопытного шпиона вычислили бы с первой минуты. Но его не вычисляют, а рация не приносит ровно никакой пользы. На все его запросы, ему могут ответить лишь, что не в силах помочь. Постепенно Хаген сам приходит к выводу, зачем он тут и что именно ему нужно делать.

Чем может угрожать нацистский мир? А это именно нацистский мир: сжигание людей, чудовищные, никому не нужные операции без наркоза, опыты над сознанием. И это - мир, в котором сам Хаген долгое время существовал, соглашаясь с условиями, участвуя в процессе, может, даже получая от этого удовольствие.

Что же на самом деле угрожает Пасифику?

Существует мнение, что рай и ад находятся не где-то далеко, в недосягаемых высотах, а внутри самого человека. Ад - это не гипотетические сковородки с кипящим маслом, это - состояние, в котором человеческая душа не может существовать в раю. Все находятся в одном и том же помещении, но одни радуются, а другие страдают. Вернуться в Пасифик - означает, примириться с собой, вырвавшись из ада. Но сможет ли человек, находящийся на грани умирания, совершить такой подвиг? Даже ради самого себя.

Восставая против бесчеловечного мира, в котором он очутился, Хаген по сути борется с собой. Именно поэтому он раз от раза терпит неудачу. Боль, страдания - это всё происходит в его голове. Он ищет выхода, но его противники раз от раза возвращаются. И Франц, и самое главное - доктор Зима. А может, этот доктор - сам Хаген и есть? Недаром мысль о том, насколько они схожи, посещает главного героя на протяжении всего повествования.

Вот момент первой встречи, когда Хаген приходит к Айзеку Кальту, доктору Зиме, попав в операционную:

"Он качнулся вперёд, отметив своё спокойствие, сосредоточенность под стать человеку в высокой шапочке, маске и очках, превративших глаза в плавающие тёмные лужицы в окружении огненных всполохов".

Сначала совершенно непонятно, почему с Хагеном все так носятся в романе. В том числе и Кальт, у которого и без Хагена достаточно человеческого материала. Постоянно повторяемое слово "эмпо" мне, как читателю, мало что разъясняет. Ну, эмпат он! И что? Но всё становится на свои места вместе с пониманием: Хаген такой же, как Кальт. А чуть позже появляется другая мысль: Хаген и Кальт - трансформации одной и той же души.

Хаген сперва просто сопротивляется, потом начинает целенаправленно бороться с Кальтом, но при этом он ломает самого себя. Он стремится уничтожить то, что наяву, в реальной жизни, казалось ему правильным. Рано или поздно, любой человек избавляется от иллюзий. Кто знает, что творилось в голове Гитлера в тот миг, когда был ещё жив, но уже умирал? Если во сне за несколько секунд можно увидеть целую историю, в момент смерти тоже можно разглядеть очень многое. Нам не дано знать, но мы предполагаем, как оно там. И вот тут вступает в действие совсем иная логика, неподвластная видимому, физическому миру.

Логика метафизики

Как утверждал Имре Лакатос, всё, что можно опровергнуть - является научным, а то, что нельзя опровергнуть - метафизическим. Действительно, доказательства - это факты, реальные, справедливые для физического мира. Как отпечатки пальцев, как фотоснимок. Не существует реальных доказательств, что Бога нет или что рая и ада нет. Никто из мёртвых не вернулся, чтобы разъяснить этот вопрос. Да даже вернётся - какие фотоснимки и отпечатки он сможет предъявить?

Можно отнестись к Трауму как к реальному антиутопическому городу. А можно - как к метафизической проекции, существующей в мозгу Хагена. Весь мир здесь и сейчас существует ради него. Хаген живёт в своём подсознании - это единственное объяснение тому, что все детали мира вращаются вокруг него. Именно на него направлено внимание главных "воротил" мира. Он почти сразу находит так называемое Сопротивление, с которым жаждет связаться. Все его сразу и безоговорочно принимают, вопреки реальной логике. Даже тот, кто постоянно твердит о своём желании уничтожить Хагена, Франц - на самом деле принимает Хагена, раз видит в нём настолько отчаянную опасность, что жаждет уничтожить.

В конце Хагена отталкивает даже Марта, что тоже понятно. Он слишком много сделал при жизни ради того, чтобы у реальных людей родилось желание его убить. В том числе, у женщины, которая сперва испытывает к нему симпатию. Убивает его другая, но суть от этого не меняется.

Хаген отвергает Хагена. На протяжении всего повествования, он постоянно получает травмы. Его тело разрушается. Если учесть, что человек, побывавший в эпицентре взрыва, по определению не может оставаться целым - всё становится на свои места. Чем дальше - тем сильнее разрушается тело главного героя. И тем сильнее сопротивляется та часть его подсознания, которая была подчинена законам Траума. Метафизическое разрушение происходит в подсознании Хагена, подчиняясь реальному разрушению, которому подверглась его оболочка.

О художественных достоинствах произведения

Прежде всего хочется похвалить стиль и хорошие диалоги. Каждый персонаж обладает характерной манерой. Даже в описании длинного разговора не путаешься, кто что сказал. Динамично, живо, с яркими эмоциями, конкретными действиями. Так рождается атмосфера, в которой обитает главный герой.

Описания достойны отдельной похвалы. Приведу несколько примеров (их гораздо больше, читайте - не пожалеете).

С первой же страницы, по нескольким словам рождается картинка города, в который прибыл Хаген:

"...город был попросту сумрачным. Гранитно-серым и опасным как лезвие".

"Дом выпрыгнул на него из-за угла".

Неожиданное и интересное впечатление от Траума, когда Хаген говорит:

"Ощущение, как будто в центре города что-то сдохло, и теперь жители коллективно закапывают труп".

Впечатления даются через ёмкие образы, одновременно давая картинку безнадёжности происходящего и бессмысленности действий. Вот так думает Хаген о испытуемых загадочной Территорией:

"Маска безграничного ужаса, застывающая на лице добровольцев, заставляла задуматься над тем, что именно они видели. Сочетания красок, дисгармоничные образы, чуждые человеческому восприятию? Даже если однажды их удастся расшифровать, это ничего не изменит".

Впоследствии главный герой сам попадает на Территорию и автор не жалеет образности, чтобы дать картинку, которую Хаген видит и ощущает с первого же посещения этого загадочного места:

"Его тревога усилилась. Возможно, это было связано с Территорией: пусть медленно, пусть окольным путем, но отряд мало-помалу приближался к пункту назначения. «Что-то в воздухе, что-то в земле, что-то в воде», — так выразился Ульрих по время последнего инструктажа, но смысл этой реплики Хаген понял только сейчас. Что-то. Прилипшее с обратной стороны глазных яблок".

Или вот:

"... небо опускалось как гидравлический пресс, сминая антенны, опускалось прямо на крыши домов, багровело, темнело и трескалось, рвалось по швам, и в прорехах зияла глубокая беззвёздная чернота".

Когда мы встречаем нового человека, мы первым делом обращаем внимания на самые яркие, характерные черты. Чтобы дать картинку, необязательно описывать человека с макушки до подошв ботинок. Достаточно сказать:

"Безопасница выглядела как сука первого ранга. Её кудри напоминали витушки из медной проволоки, а о кончик носа можно было порезаться".

Или:

"Всей своей фигурой он напоминал ребёнка-переростка, раздувшегося вверх и вширь и засунутого во взрослую, слишком тесную одежду".

Вот момент, который безусловно служит напоминанием, что Хаген знает, где находится, даже если ему кажется, что это не так:

"Нужную улицу он нашёл достаточно быстро. Ноги сами поворачивали на перекрёстках, как будто карта города была выгравирована на подкорке".

Кто заметил, что во сне ты точно узнаёшь место, даже если оно выглядит совсем не так, как в реальной жизни? Об этом явлении говорят многие. Это явление использует автор, преподнося читателю восприятие Хагена. Он просто знает, куда идти. Откуда - не важно.

Даже взгляды людей и их впечатление автор даёт образами, что служит дополнительным материалом для восприятия общей картины произведения:

"Ранге мазнул по его лицу быстрым взглядом."

"По мере изложения он мог наблюдать, как внимательное табло собеседника меняет индикацию, отражая переход из режима ожидания в режим загрузки и обработки данных".

Всё в романе выстроено из таких впечатлений, восприятия, намёков, по которым складывается общая картина. И чем дальше продвигаешься - тем абсурднее кажется то, что происходит. Но абсурд исчезает, растворяясь в понимании главного: мы видим то, что происходит в голове умирающего человека. Можно вообразить себе, что это - параллельный мир, альтернативная история. Почему нет? Каждый человек - это отдельный мир.

Автор создала для нас уникальное произведение. Безусловно, многие используют приём снов, даже сна во сне, комы, бреда, пограничных состояний. Но мир, в котором существует Юрген Хаген, не хочется называть "очередной попыткой". Он совершенно самостоятелен и приближен к грани между реальностью и метафизикой. Это - экзистенция Хагена, человека, который сам был одним из людей, посчитавших себя вправе распоряжаться судьбами других, поскольку они "недолюди", а потом прозревшего и получившего возможность, пусть призрачную, совершить попытку выбраться из зловонной ямы, в которую сам себя загнал.

А в конце герой... Умирает? Возрождается? Ответ зависит от читательского восприятия. По мне - оба варианта достойны внимания.