Беру в руку бутафорский нос, который нужно приклеить на ватман с изображением лица. Позволяю завязать мне глаза и раскрутить. Делаю первый пробный шажок. Потом второй. Гораздо смелее – третий. И на четвертом я спотыкаюсь.
С тихим писком лечу вперед, готовясь расквасить нос. Но мне везет. Врезаюсь во что-то твердое, немножко мягкое и определенно живое. Слышу над ухом сдавленное «Ох!»
Трясущимися пальцами стягиваю злосчастную повязку. И натыкаюсь на обжигающий взгляд серо-зеленых глаз. Вырываюсь резко. Делаю два шага назад и застываю. Я нелепо рухнула прямо в руки Довлатова. Человека, разбившего мне сердце, растоптавшего меня саму, но подарившего дочь. Ту самую, о которой он даже не знает.
И самое ужасное – бутафорский нос, который я должна была приклеить на нарисованное лицо, прямо сейчас висит на его брюках поверх ширинки и, словно издеваясь, покачивается.
– Цветкова, – шипит злобно Арсений, конечно же узнавший меня. – Вы совсем распустились!