— Надо было сказать тебе раньше. Когда Аня забеременела.
Его голос режет чётко, как скальпель. А в моих ушах — вакуумная тишина, будто меня бросили в ледяной омут.
— У меня есть любимая женщина. И сын.
Каждое слово — удар обухом. «Любимая» — особенно.
— Но он... ровесник нашей внучки! — мой шёпот больше похож на предсмертный хрип.
Он пожимает плечами:
— Ты же не смогла дать мне наследника.
— Домой не приезжай, — голос звучит странно ровно, будто это говорю не я, а моя тень.
— Не указывай мне, Марусь. — Его губы растягиваются в подобии улыбки.
Где-то в глубине меня клокочет чёрная магма, готовая взорваться и сжечь всё дотла.
— Но я не впущу тебя!
Он усмехается.
— Значит, потом впустишь. Что ещё тебе остаётся?
— Что ещё остаётся? — повторяю я, но уже самой себе.