— Ребенок останется здесь.
— Три года назад тебе не нужен был этот ребенок, — я перехожу на крик: — Ты потребовал избавиться от него!
— А ты меня ослушалась. И теперь это не просто точка на мониторе УЗИ, а настоящий человек. И мой наследник.
— У него в графе отца в свидетельстве о рождении стоит прочерк.
— Это легко исправить, Ами, — он зовет меня именно так, как звал в Париже и Флоренции. Не Амели, не его любимое противное «девочка моя».
— Если Марс останется здесь, что будет со мной? — не спрашиваю, а требую от него ответа. — Ты должен…
Он ловит мой подбородок, фиксирует, а затем грязно целует, как умеет только он. Заставляя ноги дрожать, напоминая, что творил со мной.
— Ты не в том положении, чтобы требовать что-то от меня, — шепчет почти нежно на ухо, но это больше похоже на колыбельную убийцы. — Мы оба знаем, что мне ничего не стоит вернуть тебя на колени. Потому что ты моя, Ами. Так что прикуси язычок и веди себя тихо. Возможно, тогда я разрешу тебе остаться с ребенком.