Гареев поднял на меня спокойный и оттого куда более страшный, тяжёлый взгляд; все детски наивные надежды решить проблему путём мирного убеждения ссыпались мне под ноги, как прах в урну крематория, когда я услышала его ледяное:

- Не тяни время. Скажи сразу, с какой твоей руки начать отрезать пальцы. Я предпочёл бы с правой – ведь ты держала топор именно ею. Но я предоставляю тебе выбор. Всё-таки ты женщина.

- Нет! Умоляю! – пронзительно вскрикнула я, когда он поднёс острый нож к моей намертво прихваченной наручником правой кисти, примериваясь к большому пальцу. – Вы убьёте невиновную! Это не я была с вашим братом! Клянусь!

- Будем считать, что свой шанс вершить собственную судьбу ты упустила, - прочно заклеивая мне рот, Гареев снова обстоятельно взялся за большой нож. – Но кивать-то, по крайней мере, ты можешь? Кивни, если хочешь, чтобы сначала я отрезал по одному все пальцы, а не уши. Согласна? Нет? Мотаешь головой? Хочешь, чтобы всё-таки начал с ушей?