Подборка лучших книг: "спасатели"
-Если ты не подпишешь, твоя дочь умрет! - Давлю на бывшую.
- Да плевать. Надо было в роддоме оставить. Пожалела, идиотка.
-Ты вообще слышишь себя? - Едва сдерживаю злость. - Там твоя дочь умирает! По твоей вине!
-Она моя такая же, как и твоя. - Шипит зло.
-Что. Ты. Сказала? - Теряю дар речи.
-То, что слышал, - ухмыляется
-Эта девочка… - Стараюсь подобрать слова. - Моя дочь?
-Твоя, - цедит со злостью и отворачивается к окну.
- Да плевать. Надо было в роддоме оставить. Пожалела, идиотка.
-Ты вообще слышишь себя? - Едва сдерживаю злость. - Там твоя дочь умирает! По твоей вине!
-Она моя такая же, как и твоя. - Шипит зло.
-Что. Ты. Сказала? - Теряю дар речи.
-То, что слышал, - ухмыляется
-Эта девочка… - Стараюсь подобрать слова. - Моя дочь?
-Твоя, - цедит со злостью и отворачивается к окну.
-Вот твои вещи, - муж выставляет чемодан на лестничную клетку. - Убирайся! У меня теперь другая! Ты мне не нужна!
-Что? - я не понимаю. - Куда я пойду? Я же только что родила! У тебя есть дочь! Ты забыл? Или заотмечался так сильно? - все еще надеюсь, что это какая-то странная шутка.
-Ты родила бракованного ребенка, - он заявляет категорично. - Такой мне не нужен! Убирайся вон!
-Дорогой, - из-за плеча моего мужа выглядывает… моя лучшая подруга в тонком полупрозрачном халатике. - Что ты с ней церемонишься? Закрой дверь, пойдем!
-Что? - я не понимаю. - Куда я пойду? Я же только что родила! У тебя есть дочь! Ты забыл? Или заотмечался так сильно? - все еще надеюсь, что это какая-то странная шутка.
-Ты родила бракованного ребенка, - он заявляет категорично. - Такой мне не нужен! Убирайся вон!
-Дорогой, - из-за плеча моего мужа выглядывает… моя лучшая подруга в тонком полупрозрачном халатике. - Что ты с ней церемонишься? Закрой дверь, пойдем!
-Чей это ребёнок, Маша?
-Какая теперь разница? - горько ухмыляюсь. Его взгляд пылает.
-У меня операция начнётся вот-вот. Я должен знать, кто отец малыша, лежащего на моём столе! Ты понимаешь, что будет, если я прооперирую своего ребенка?
-Этот ребёнок МОЙ! - не сдаюсь. Он никогда не должен узнать правду, иначе в помощи нам откажет.
Не может хирург оперировать своего сына. Нельзя!
Других таких специалистов, как отец моего малыша, просто нет.
-Спаси моего сына! Я тебя умоляю!
-Какая теперь разница? - горько ухмыляюсь. Его взгляд пылает.
-У меня операция начнётся вот-вот. Я должен знать, кто отец малыша, лежащего на моём столе! Ты понимаешь, что будет, если я прооперирую своего ребенка?
-Этот ребёнок МОЙ! - не сдаюсь. Он никогда не должен узнать правду, иначе в помощи нам откажет.
Не может хирург оперировать своего сына. Нельзя!
Других таких специалистов, как отец моего малыша, просто нет.
-Спаси моего сына! Я тебя умоляю!
— Зачем ты это сделал? — В ее глазах застыли жгучие слезы. — Я не просила.
— А меня не надо просить, — самодовольно хмыкнул Ян. — Я сам знаю, когда нужно помочь своей женщине.
— Но я не твоя! — с болью крикнула Вера. Одинокая соленая капля все же сорвалась с ресниц и покатилась по щеке.
— Ты моя, Вер. — Ян по-хозяйски притянул ее к себе. — Только моя.
— Нет. Так нельзя, я так не могу…
— Без компромиссов.
МЧС — это не просто работа, куда люди приходят с девяти до шести. Это семья. Когда больно одному — больно всем. Это не пустые слова. Это искреннее сочувствие родным, близким и всей смене..
— А меня не надо просить, — самодовольно хмыкнул Ян. — Я сам знаю, когда нужно помочь своей женщине.
— Но я не твоя! — с болью крикнула Вера. Одинокая соленая капля все же сорвалась с ресниц и покатилась по щеке.
— Ты моя, Вер. — Ян по-хозяйски притянул ее к себе. — Только моя.
— Нет. Так нельзя, я так не могу…
— Без компромиссов.
МЧС — это не просто работа, куда люди приходят с девяти до шести. Это семья. Когда больно одному — больно всем. Это не пустые слова. Это искреннее сочувствие родным, близким и всей смене..
— Никогда не привыкну к такому, — выдохнула она, с болью в сердце. — Это же несправедливо… Ребенок-то в чем виноват?
Отчаяние накрыло удушающей волной, а совесть, что дремала где-то внутри, выбралась на свободу, терзая и мучая всевозможными «если».
— Так бывает… никто не виноват, — мягко произнес Костя и приобнял ее в знак поддержки. — Ты сделала все, что смогла. Но мы не боги…
Такие простые, банальные, но очень нужные слова подействовали умиротворяюще.
— Спасибо, Кость, — улыбнулась Вера и положила голову ему на плечо. Позволила себе эту маленькую слабость.
— Не раскисай, старушка. — Константин уткнулся носом в ее макушку. — Еще повоюем.
МЧС — это не просто работа, куда люди приходят с девяти до шести. Это семья. Когда больно одному — больно всем. Это не пустые слова. Это искреннее сочувствие родным, близким и всей смене..
Отчаяние накрыло удушающей волной, а совесть, что дремала где-то внутри, выбралась на свободу, терзая и мучая всевозможными «если».
— Так бывает… никто не виноват, — мягко произнес Костя и приобнял ее в знак поддержки. — Ты сделала все, что смогла. Но мы не боги…
Такие простые, банальные, но очень нужные слова подействовали умиротворяюще.
— Спасибо, Кость, — улыбнулась Вера и положила голову ему на плечо. Позволила себе эту маленькую слабость.
— Не раскисай, старушка. — Константин уткнулся носом в ее макушку. — Еще повоюем.
МЧС — это не просто работа, куда люди приходят с девяти до шести. Это семья. Когда больно одному — больно всем. Это не пустые слова. Это искреннее сочувствие родным, близким и всей смене..
Леон запрокинул голову, запивая таблетку, и Моника подавилась воздухом: на открывшейся взгляду шее пунцовел чей-то красноречивый засос…
— Гирудотерапия? — с неприкрытой иронией поинтересовался Рауль. — Похоже, к тебе сегодня ночью какая-то здоровенная пиявка присосалась.
— Где? — ничего не понял Леон, а потом, явно что-то вспомнив, прижал ладонь к месту, украшенному засосом, и быстро глянул на Монику.
— Эт-то опасные твари, — свирепея и оттого начиная говорить с куда более сильным акцентом, откликнулась она. — И не заметишь, как всю кровь выпьют.
Леон разинул рот, потом его захлопнул, не найдясь, что ответить, и молча вышел прочь, напоследок хорошенько саданув дверью. Моника отвернулась, руки мелко и противно дрожали. Рауль у нее за спиной молчал, и это было хорошо. Один из плюсов работы в мужском коллективе: никто не полезет в душу с личными вопросами. Зато легко могут полезть в постель… И что она за дура была, когда одного такого вот шустрого к себе подпустила?..
— Гирудотерапия? — с неприкрытой иронией поинтересовался Рауль. — Похоже, к тебе сегодня ночью какая-то здоровенная пиявка присосалась.
— Где? — ничего не понял Леон, а потом, явно что-то вспомнив, прижал ладонь к месту, украшенному засосом, и быстро глянул на Монику.
— Эт-то опасные твари, — свирепея и оттого начиная говорить с куда более сильным акцентом, откликнулась она. — И не заметишь, как всю кровь выпьют.
Леон разинул рот, потом его захлопнул, не найдясь, что ответить, и молча вышел прочь, напоследок хорошенько саданув дверью. Моника отвернулась, руки мелко и противно дрожали. Рауль у нее за спиной молчал, и это было хорошо. Один из плюсов работы в мужском коллективе: никто не полезет в душу с личными вопросами. Зато легко могут полезть в постель… И что она за дура была, когда одного такого вот шустрого к себе подпустила?..
Ежегодно пожарная часть выпускает календарь, все сборы от продажи которого идут на благотворительность. Но в этом году ситуация изменилась — во время тушения пожара сильно обгорел их капитан, и им необходимо больше денег ему в помощь. Чтобы получить нужную сумму, решено дополнительно отснять календарь в жанре "ню" и для этого обратиться к известному Нью-Йоркскому фотографу Кристе Берн. Вот только она пребывает в глубокой депрессии после того, как ей изменил человек, которого она очень любила. Что выйдет из этой совместной работы? Сможет ли она помочь Кристе вернуть душевное равновесие, да и не только его?..
Выберите полку для книги