— Он подал на развод, — сказала Зинаида. Голос — ровный, почти ласковый. Так говорят с умирающими. — Бумаги у адвоката. Подпишешь — или нет, без разницы. Через полгода разведут автоматически. Он знает - ребенок не его!
— Нет. Это ложь!...
— Да.
— Нет! Это неправда! Он любит меня! Я ношу его ребёнка!
Зинаида улыбнулась. Этой её улыбкой — тонкой, ядовитой, от которой хотелось содрать с себя кожу.
— Его ребёнка? — она склонила голову набок. — Милая, он всё знает. Мы все знаем. Твои измены. Твои кражи. Ты получила то, что заслужила.
— Я не изменяла! Я ничего не крала!
— Это расскажешь судье. Хотя вряд ли он поверит. Доказательства — железные. Подписи, счета, свидетели. Всё как полагается.
Она встала. Поправила пальто. Одёрнула перчатки — тонкие, кожаные, наверняка стоят больше, чем я зарабатывала за месяц.
— Я предупреждала его, — сказала она. — С самого начала. Детдомовская кровь. Нищета. Безродность. Это в генах, это не вытравишь.