— Врачи подтвердили, — произносит он. — Ты не можешь иметь детей.
Я киваю. Автоматически. Тело реагирует раньше разума — как при резком торможении: мышцы напрягаются, внутри всё съезжает вперёд и бьётся о лобовое стекло.
А, почему не мы? Почему, только я?
Мы с Каримом сидим за столом. На мне домашнее платье, на нём — белая рубашка, рукава закатаны, часы блестят. Ужин остывает. Я ещё надеюсь, что он скажет что-то другое. Что более одушевляющее.
— Это не приговор, — зачем-то говорю я. — Сейчас медицина… ЭКО… лечение… мы же кроме естественного процесса больше ничего не пробовали!
Я говорю быстро. Слишком. Слова высыпаются, как мелочь из дырявого кармана. Я хватаюсь за них, потому что, если остановлюсь — просто грохнусь сейчас на пол.
Муж смотрит на меня внимательно. Без какой-либо злости. Или жалости. Так смотрят на что-то малозначимую чепуху.
— Мне нужен наследник, Алия, — отвечает он. — Я ждал достаточно.
Я хочу спросить: А я тебе нужна?
Но не спрашиваю. Потому что ответ я уже