— А как же мы? Никакая баба не стоит нашей дружбы! — хохочут его друзья.
— А гулять я от этого не перестану! — продолжает он, и толпа одобрительно гудит. — Что, я теперь в монастырь удалюсь? У нее свои обязанности, у меня — свои.
Не выдерживаю. Я вхожу в круг света, как ледник, обрушивающийся в теплое море. Все затихают.
— Аслан. Заткнись. Сейчас же.
Он оборачивается, его лицо расплывается в пьяной ухмылке. — О, наш святой! Пришел прочесть проповедь о чести?
— Честь не в том, чтобы делать из будущей жены шутку на потеху таким же шутам, как ты, — тихо говорю я. Его друзья отводят глаза.
Брат фыркает, делает неуверенный шаг ко мне. От него несет коньяком и наглостью.
— Что, братец, моя белая киска тебе так приглянулась? — он свистит сквозь зубы. — Ревнуешь, да? Хочешь сам попробовать?
Волна слепой, животной ярости поднимается от самого моего основания. Кулаки сжимаются до хруста. Сделать из него одно большое кровавое пятно на полу веранды — вот единственное, чего я хочу в этот ми